— Виктор Викторович просит, чтобы ваши люди охраняли место добычи, — Саша всё так же не поднимала глаз.
Я впустил девушку на территорию.
— Нет, — ответил коротко.
— Как? — она удивлённо моргнула.
— Сам не понимаю, — пожал плечами. — Дел немерено.
— У вас же так много людей, — девушка обвела взглядом выстроившихся охотников.
— И всё равно не хватает, — спокойно ответил я. — Нужно больше, все заняты работой.
— Павел Александрович, я вам советую…
— А я не спрашивал твоих советов, — оборвал её.
Повисла тяжёлая тишина. Через несколько мгновений добавил:
— Передай Виктору Викторовичу: я не собираюсь нарушать договор. И хотел бы, чтобы он тоже этим не занимался. Могу предложить платную охрану из моих людей — десять охотников вокруг места добычи. Думаю, двести тысяч в месяц меня устроят.
Саша наконец подняла глаза:
— Нахал!
— Спасибо, — улыбнулся я.
— Хам!
— Благодарю.
— Наглец! Наглец! — голос девушки становился всё выше.
— Хватит меня хвалить.
В этот момент её живот издал громкое урчание. Она залилась таким искренним, милым смехом, что я невольно замер.
— Пойдём, — улыбнулся. — Попрошу, чтобы тебя покормили.
— Спасибо, — пискнула девушка, покрываясь румянцем.
В особняке слуги быстро накрыли на стол. Горячие пирожки с мясом, тарелка борща, на второе котлеты с пюре и компот — обычный обед работяги. Я собирался встать, но любопытство удержало меня на месте.
Саша взялась за ложку с неожиданной решительностью. Её движения напоминали хорошо отлаженный механизм: зачерпнуть, поднести ко рту, проглотить, повторить. Борщ исчез за считаные минуты. Не сбавляя темпа, она перешла к котлетам. Вилка мелькала с такой скоростью, что я невольно залюбовался. Никогда не видел, чтобы кто-то ел настолько быстро и при этом аккуратно. Ни единой крошки мимо, ни капли на скатерти.
— Ещё? — спросил, когда первая порция закончилась.
Саша смущённо кивнула, и слуги принесли вторую. За ней последовали третья, четвёртая… На пятой порции я окончательно потерял счёт котлетам.
«Куда в неё столько влезает? — недоумевал, глядя, как исчезает очередная гора пюре. — Даже Боров после охоты так много не съедает».
Пирожки она ела последними, смакуя каждый кусочек. Румянец на её щеках стал ярче, глаза заблестели от удовольствия. Казалось, только сейчас девушка по-настоящему расслабилась.
Наконец, Саша аккуратно промокнула губы белоснежной салфеткой. Её движения снова стали сдержанными, словно и не было того пищевого урагана минуту назад.
— Простите, — она опустила глаза, но в голосе прозвучала нотка гордости. — Мне нужно много питаться, чтобы поддерживать энергию в теле. Особенность моей магии.
«Усилитель магии, — подумал я, прикидывая, сколько Саша может съесть. — Интересная способность. Много энергии тратит, вот только странно, что ей не дают зелья для магии или же манапыль, на худой конец».
Тут она подняла глаза, и я увидел, как в них что-то мелькнуло.
— Виктор Викторович приказал мне остаться здесь, — голос девушки стал жёстче. — Чтобы проконтролировать работников и убедиться, что ничего… непредвиденного не случится.
Я заворожённо смотрел, как её глаза меняются. Правый, голубой, стал цвета грозового неба, а левый, карий с золотистыми искрами, словно вспыхнул изнутри. Значит, Жмелевский подключился к девчонке. Любопытно устроена их связь.
— Хорошо, — хмыкнул я, откидываясь на спинку стула. — Выделю людей для охраны. Но двести тысяч в месяц… Не думаю, что это станет проблемой для Виктора Викторовича.
Наклонился ближе, разглядывая её лицо:
— Уверен, что он как генерал — настоящий джентльмен, человек слова, и мне не нужно подписывать с ним дополнительный договор для такого пустяка. Как думаете, Александра Семёновна?
Она не ответила. Взгляд снова изменился — теперь стал совершенно пустым, безжизненным, как у фарфоровой куклы.
«Главное, что я передал кому следует свои требования», — мысленно усмехнулся.
Странно, что Жмелевский прислал именно её. Напрашивается совершенно очевидный вывод: я должен испугаться, навредить девочке, и тогда ставленник получит отличный повод для атаки. Будет разыгрывать благородного защитника юной помощницы, возмущаться моей жестокости.
Хитро, но слишком очевидно. Не позволю ему разыграть эту партию. Впрочем, и свою выгоду не упущу. Двести тысяч уже озвучил и точно знаю, что Жмелевский услышал. Пусть теперь попробует отказаться.