Воздух пах сыростью и воском оплывающих свечей. Тихий шорох мантий, глухое эхо шагов, отскакивающее от каменных сводов, — единственные звуки, нарушавшие тишину, пока не заговорил глава собрания.
Он стоял на возвышении, чуть выше остальных — своеобразный знак власти в обществе равных. Его личность окутана ещё большей тайной. Даже немногочисленные слуги, которые работали непосредственно на главу, находились под такими сильными клятвами крови, что предпочли бы умереть в страшных муках, чем произнести хоть слово о своём хозяине. Ни ментальная магия, ни даже магия крови не способны обойти защиту — слишком древние и мощные силы задействованы.
— Приветствую всех собравшихся! — голос главы звучал глухо, искажённый чарами. — Время не ждёт. Докладывайте.
Фигура слева чуть приподнялась. Рукав мантии соскользнул, обнажив аристократически бледную руку, унизанную перстнями.
— Всё сложнее действовать, — произнёс мужской голос, в котором сквозила тревога. — СБИ везде, следят за каждым шагом. В прошлом месяце мы потеряли трёх агентов в столице. Они просто… исчезли.
— При дворе наши голоса затыкают марионетки императора, — продолжил другой, в чьём «акценте» угадывался говор северных провинций. — Даже самые здравые предложения блокируются, если они исходят от сочувствующих нам. Совет министров полностью под его контролем.
— Неужели о нас узнали? — женский голос дрогнул, выдавая страх обладательницы. Тонкие пальцы нервно теребили край мантии.
— Тихо! — властный окрик главы прервал начинающуюся панику. — Конечно, знают, всегда знали. Мы существуем больше века, и наше братство — не секрет для верхушки власти. Вопрос лишь в том, чтобы ОН не смог нас вычислить и понять наши действия.
В зале повисла тягостная тишина. Свечи затрещали, словно подчёркивая напряжение момента. Один из участников нервно постукивал носком сапога по каменному полу. Этот звук разносился по залу, отражаясь от стен.
— Новая жила, — подал голос четвёртый участник, находившийся прямо напротив главы. Глухой бас выдавал в нём человека немолодого и грузного. — Она очень важна для монарха. Если мы сможем помешать её разработке, это позволит проникнуть глубже в его планы. А ещё там есть…
— Уже, — прозвучал мелодичный женский голос. В интонациях чувствовалась столичная аристократия. — Там земельный аристократ Магинский управляет ею. Очень… своенравный молодой человек. Расправился со ставленником императора чужими руками, прогнул нового и даже заставил самого императора платить.
— Глупо, — фыркнула одна из фигур.
— Дерзко, — отозвалась другая.
— Наивно, — покачал головой третий.
— Он представлен к нашему ордену! — снова прервал всех глава, и в его голосе прозвучало нечто новое — почти азарт. — Ему вручили кольцо, и оно приняло Магинского. Мы уже сделали кое-что… Это должно сдержать ЕГО, — последнее слово он произнёс с нескрываемой ненавистью. — Мы же проверим мальчишку, прощупаем.
— А если он… — начал было один из членов собрания, но осёкся под тяжёлым взглядом главы.
— Без «если», — отрезал тот, с трудом сдерживая раздражение. — Либо он с нами, либо мы уберём его. Тем более после наших действий это будет сделать достаточно просто. Наш преданный член уже давно находится в особняке Магинского, и пока от него только самые положительные отзывы. Тем более, — голос понизился до шёпота, — он единственный носитель той крови у нас в стране. Разбрасываться таким ресурсом нельзя.
Все замолчали, переваривая информацию. Каждое слово, произнесённое здесь, немедленно попадало под клятву молчания. Обсуждать услышанное можно только между членами ордена, только по делу и только после демонстрации кольца, которое проверит истинность собеседника. Если человека захватили, изменили, подменили — он умрёт в тот момент, когда «украшение» будет явлено.
Участники собрания медленно зашевелились и продемонстрировали свои кольца Амбиверы друг другу. Даже глава протянул руку, позволив свету факелов отразиться в металле перстня. Две змеи с общим туловищем, головы которых смотрели в разные стороны… Символ, известный лишь посвящённым.
После кратких обсуждений насущных проблем члены ордена начали покидать зал. Один за другим они растворялись в темноте боковых коридоров. Каждый уходил своим путём, чтобы никто не мог проследить.
Остался только глава. Когда шаги последнего участника стихли вдали, он медленно опустился в кресло, стоявшее на возвышении. Капюшон соскользнул, обнажив усталое лицо человека. И явив взгляд, устремлённый куда-то вдаль, за пределы этих стен, туда, где вершились судьбы империи.