Солдаты поглядывали на меня с плохо скрываемым недоумением. За всё время никто так и не узнал истинную цель этой работы. Воронов пару раз пытался спросить, но под моим тяжёлым взглядом тут же замолкал и возвращался к работе.
Некоторые бойцы шёпотом обсуждали возможные варианты: от склада оружия до личного бункера капитана. На их лицах читался немой вопрос, но никто не решался его задать.
Я обошёл котлован, внимательно осматривая каждый угол, каждую балку, каждый элемент конструкции. Что ж, работа выполнена на удивление неплохо. Стены ровные, укрепления стоят надёжно, крыша основательная. Достаточно, чтобы выдержать моего водяного медведя и обеспечить ему возможность свободно перемещаться. Теперь можно переходить к следующему этапу моего плана.
— Засыпаем, — приказал я, поворачиваясь к солдатам.
Воцарилась тишина — оглушающая, абсолютная. Словно время остановилось. Бойцы переглянулись, явно решив, что ослышались. Кто-то нервно хохотнул, подумав, что это шутка. Воронов открыл рот, как рыба, выброшенная на берег, а Патрушев ошарашенно уставился на только что завершённую работу.
— Я не понял, что смешного? — повысил голос, сверля взглядом наиболее недоверчивых. — Я сказал засыпать!
Бывший барон, с трудом поднявшись на ноги, подошёл ко мне. Его лицо, обычно круглое и румяное, сейчас было бледным, с грязными разводами. Мокрая от пота форма прилипла к телу, очерчивая жирные складки на боках. Фёдор тяжело дышал, едва не хватаясь за сердце от такого физического напряжения, к которому явно не привык.
— Павел Александрович! — он ещё не восстановил дыхание, а слова вырывались с хрипом. — Зачем? А вход?
Воронов оглянулся на яму, в которой товарищи провели последние несколько часов, и на его лице отразилось неподдельное страдание. Он просто не мог понять, зачем мы потратили целый день на эту работу, чтобы теперь всё уничтожить.
— Так нужно, — хмыкнул я в ответ, не собираясь объяснять свои планы. — И что за вопросы? Сейчас пойдёте у меня не мыться, а ещё на тренировку.
Воронов открыл рот, чтобы возразить, но, встретив мой взгляд, передумал. На его лице отразилась целая гамма эмоций: от возмущения до отчаяния, от недоумения до смирения. Сначала он хотел что-то сказать, даже поднял палец, но потом опустил руку и просто покачал головой. Наконец, толстяк махнул, развернувшись, и поплёлся к остальным передать приказ.
Разговоры тут же прекратились. Солдаты, слишком измотанные, чтобы спорить, начали закидывать землю обратно. Я наблюдал за процессом, сложив руки за спиной.
Воронов с такой яростью швырял грунт лопатой, что комья разлетались во все стороны. Другой солдат, напротив, работал методично и спокойно, но на его лице застыло выражение тихой обиды. Я несколько раз ловил на себе косые взгляды бойцов, но никто больше не решался что-либо спрашивать.
Никто из них не догадывался о настоящей цели этой работы. Они думают, что я сошёл с ума, раз заставляю их выполнять бессмысленную задачу — копать яму, чтобы тут же её закопать. Пусть думают, что это тренировка, а я деспот. Обещал из них элитный отряд сделать?
Вскоре котлован был полностью засыпан. На поверхности осталась лишь вспаханная земля, которая через пару дней под дождём и солнцем станет почти незаметной. Мои солдаты стояли вокруг, понурив головы, опираясь на лопаты, с которыми, казалось, они уже срослись.
— Идеально, — кивнул я, осматривая результат. — Можете идти отдыхать.
Бойцы, не говоря ни слова, начали расходиться. Некоторые еле волочили ноги, другие поддерживали товарищей. Мехов и Козинцев бросили на меня последние недоумевающие взгляды, прежде чем скрыться за сараем. Воронов задержался дольше всех, словно хотел что-то сказать, но в итоге тоже ушёл, бормоча себе под нос.
Я остался один. Полная темнота скрывала меня от посторонних глаз, и только далёкие фонари лагеря давали тусклый свет. Теперь можно приступать к настоящей работе.
Убедившись, что никто не наблюдает, сосредоточился на своём пространственном кольце. Небольшая вспышка света прорезала тьму. И вот передо мной уже стоит водяной медведь.
— Па-па! — прохрипел монстр, радостно виляя хвостом.
— Тише, — шикнул я, опасливо оглядываясь. — Не шуми.
Медведь тут же сжался, став будто меньше, и положил хвост на землю. Его глаза с любопытством оглядывали окрестности. Он шумно принюхался, втягивая воздух широкими ноздрями, и уставился на засыпанную яму. Мышцы под чешуёй перекатывались волнами, демонстрируя его нетерпение.