— Пять секунд, — пробормотал я, зная, сколько продержится артефакт. Его сила уже истощалась, судя по тому, как начали снова двигаться пальцы графа.
Активировал ещё один, подхватил Рязанова под мышки. Открыл потайную дверь. Затащил окаменевшее тело внутрь и закрыл позади себя. Тащил Рязанова по узкому туннелю к землянке, мысленно считая секунды. Артефакт не продержится долго, а мне нужно успеть доставить его в подготовленное место.
Туннель казался бесконечным. Земляные стены поблёскивали от влаги, собирающейся в капли и сочащейся вниз.
Пот заливал глаза, но я продолжал двигаться. Рязанов становился всё тяжелее с каждым шагом. Или это мои руки устали? Светящиеся линии на его коже то ярко вспыхивали, то приглушались, словно пульсировали в такт какому-то внутреннему ритму. Тело Рязанова начало дёргаться.
— Пять… четыре… — шептал я, зная, что действие артефакта скоро закончится.
Мысли проносились в голове с бешеной скоростью.
Граф дёрнулся в моих руках, его ладонь сжалась в кулак. Ещё немного, и он освободится от действия артефакта. Я ускорил шаг, переходя почти на бег. Земля осыпалась с потолка от моих быстрых движений, падая за воротник и волосы.
Показалась дверь в землянку. Смирнов испуганно вжался в угол, увидев меня, тащащего обездвиженное тело графа. Его глаза расширились от ужаса, а руки вцепились в стол так, что побелели костяшки.
— Что это? Что это такое⁈ — выкрикнул он, указывая дрожащим пальцем на светящееся тело Рязанова.
— Наш гость, — бросил я, укладывая графа на стол, предварительно освобождённый от колб и реторт.
— Два… один…
Рука Рязанова дёрнулась, затем другая. Пальцы начали двигаться, сжиматься, выгибаться под неестественными углами. Его тело извивалось, пытаясь освободиться от невидимых пут артефакта.
Активировал ещё один артефакт парализации, чтобы продлить эффект. Волна энергии снова захлестнула графа, но на этот раз влияние было не таким сильным. Он продолжал двигаться, хоть и медленнее, как будто его тело сопротивлялось воздействию.
— Восемь… семь…
Достал из внутреннего кармана небольшую флягу, внутри плескался спирт. Вылил жидкость на рожу и тело графа.
— Что происходит? — крикнул Смирнов, переводя взгляд с меня на Рязанова и обратно. — Это какой-то монстр? Он… светится.
— Шесть… пять…
Четвёртый артефакт уже был наготове. Смирнов в своём углу дрожал. Сжимал банку со спиртом как последнюю надежду на спасение. В его глазах читался настоящий ужас. При этом он не мог отвести взгляд от светящегося тела графа.
— Четыре…
Глаза Рязанова горели, как два солнца, невыносимо яркие в полумраке землянки. Что-то я не припомню такого у прошлого хемофага. Перевёртыши тоже не могли светиться. Что же он такое?
Сияние усиливалось, становясь почти невыносимым для глаз.
— Тащи спирт! — крикнул я Смирнову, удерживая пленника на столе.
Руки графа продолжали двигаться вопреки действию артефакта. Его пальцы выгибались в разные стороны, почти на сто восемьдесят градусов, скручивались, словно корни дерева, ищущие воду.
— Сей-час… — неуверенно ответил мужик и побежал ко мне, спотыкаясь от страха.
Банка в его руках дрожала, расплёскивая драгоценную жидкость. Глаза Смирнова, расширенные от ужаса, не отрывались от фигуры на столе. Казалось, он вот-вот потеряет сознание, но держался из последних сил.
Схватил банку из его трясущихся рук. Резкий запах спирта ударил в нос. На мгновение перебил запах сырости и странный, металлический аромат, исходящий от тела Рязанова.
Я наклонился над графом, стараясь удерживать его голову одной рукой. Глаза, горящие нечеловеческим светом, уставились прямо на меня. В них не было испуга или боли.
Влил в рот Рязанову неразбавленного спирта. Граф подавился, закашлялся. Ещё бы — отборная бормотуха. Действие артефакта закончилось, но я был готов к этому. Держал банку, намереваясь влить ещё.
В этот момент Рязанов хотел что-то сказать. Его рот открылся, и я готов поклясться, что оттуда донёсся не человеческий голос, а странный, скрипучий звук, напоминающий треск льда на реке ранней весной.
— Твоя… смерть… уже… — успел произнести он, прежде чем я влил ещё порцию спирта.
Смирнов сделал шаг назад, его глаза были полны ужаса:
— Что он сказал? Что он сказал⁈ — повторял мужик, словно заведённая игрушка.
Но ничего не происходило. Никакого разложения, которое я ожидал увидеть у хемофага. Никакой трансформации, как у перевёртыша. Просто человек, который давится спиртом и…
В этот момент Рязанов взлетел. Да, именно взлетел, сука. Его тело оторвалось от стола, зависнув в воздухе на высоте примерно полуметра. От него начал распространяться свет, словно он был светильником. Яркое, почти невыносимое сияние заполнило всю землянку.