Хмыкнул. А вот и чувства полезли. Не удивлюсь, если Костёв это специально сделал, чтобы понравиться девушке. Старый как мир трюк. Правда, обычно не требует разодранной в фарш спины.
— Врачи сказали, что он будет жить, — сказала Руднева, не поднимая взгляд. — Но… спина… Он может не…
Не договорила. Я понял и так. Может не восстановиться полностью, остаться калекой.
Отвернулся. Что я мог сказать? Мне жаль? Это война, тут каждый день кто-то умирает или остаётся калекой.
— Вот! — протянул ей лечилки, восстановление магии и выносливость. — Давай ему, пока не придёт в себя.
Девушка открыла рот, и слёзы полились ручьём. Я хмыкнул и пошёл дальше устраивать обход. За другой занавеской нашёл Воронова.
— Гос-по-дин, — произнёс он с набитым ртом.
Бывший аристократ ел, точнее будет сказать — жрал. Он просто запихивал в себя пищу, не жуя. Суп, хлеб, какое-то месиво из тарелки — всё исчезало в его пасти. Врач смотрел на толстяка и мотал головой — явное недоумение на лице.
— Наконец-то нормальная кормёжка, — произнёс Воронов, проглотив очередной кусок.
— Рад, что тебе нравится, — кивнул, не скрывая сарказм.
Даже такая трагедия не уменьшила его аппетит. Наоборот, кажется, только разожгла. Хотя, может, это собственный способ справляться со стрессом.
Остальные выжившие командиры были без сознания. Сердце защемило. Они прошли со мной через многое: тренировки, бои, выполняли мои безумные приказы. И вот лежат изломанные, обожжённые, с перебинтованными головами и конечностями. Некоторые с ампутированными руками или ногами. Кто-то стонал от боли, кто-то просто смотрел в пустоту остекленевшими глазами.
Хрустнул шеей. Вся проблема в том, что это не война. Они пострадали не от рук врага, а от…
Постепенно кровь перестала идти, и я вышел из медчасти. Была уже ночь. Тёмная, с редкими звёздами. Луна скрылась за облаками, словно не хотела видеть весь этот ужас. В воздухе висел запах гари, пороха и крови.
Вдалеке гремела канонада. Наши сражались с турками. Много людей выпустили в бой. Враги воспользовались хаосом и неразберихой, выбрали идеальный момент для атаки.
Я стоял, опираясь на стену, и наблюдал за пожарами. Лагерь, ещё недавно чёткий и организованный, превратился в хаотичное скопище людей, лошадей и повозок. Все куда-то спешили, тащили ящики с патронами и снарядами, выносили раненых.
Скоро и я подключусь к битве, но на этот раз не буду скрываться и сдерживаться. Тем более в бою проверю свой жилет. А сейчас мне нужно встретиться с генералом.
Шёл по лагерю. Ноги всё ещё дрожали от слабости, но держали вес. Зелья работали, медленно заживляя внутренние повреждения. Заметил, как солдаты шептались, показывая в мою сторону.
К заслугам теперь добавилось то, что за спиной меня начали называть «удачливым капитаном». Мало того, что сам выжил после нападения, так ещё и большую часть отряда спрятал, словно знал.
Услышал обрывок разговора:
— Ты слышал? Магинский как чувствовал, всех в лабораторию отправил зелья делать.
— Угу, а сам остался. В завалах нашли еле живого.
— Везучий, сукин сын. Второй раз на него покушаются, и снова жив.
Везучий? Пятьдесят моих ребят погибли. Какое, к чертям, везение? Сжал кулаки так сильно, что ногти вонзились в ладони.
От казармы до штаба генерала — путь неблизкий, особенно когда еле переставляешь ноги. По дороге встретил несколько патрулей. Солдаты тоже шептались:
— Смотри, вон он, «удачливый капитан».
— Говорят, у него какая-то магия особая. Вроде всё знает заранее.
— Да брось, обычная удача. Такая, о которой только мечтать можно.
Идиоты! Если бы я действительно знал, что готовится нападение, то всех бы спрятал. И казарму бы укрепил, и артиллерию прикрыл. Но я не знал, не предвидел.
Эта мысль жгла меня изнутри. Я никак не ожидал, что будут действовать так топорно и в лоб. Ну ничего, скоро моя очередь настанет сеять хаос и разрушения. Никто не уйдёт от ответа.
Добрался до шатра генерала. Конечно же, впускать меня не захотели.
— Передайте, что пришёл Магинский. Это срочно, по теме, которую мы обсуждали с Его Светлостью, — сказал я охране.
Меня несколько раз пытались отправить в медчасть. Охранники у шатра были настроены решительно: никого не пускать. Потом начали говорить о том, что генерал занят, что идут важные совещания, что он отдыхает. Но я стоял на своём. Ноги дрожали, а я не двигался с места.
— Передайте сообщение, — повторил в десятый раз, — или пропустите меня. Иначе я найду способ пройти.