— А если вы совместно со своим прогрессивным человечеством не ощущаете довольно приличный кусок этой самой реальности, то его, по-твоему, и вовсе не существует? — Митрич хитро прищурился и скосил на Фёдора второй глаз.
— Ну, наверное, где-то этот кусок есть, — предположил студент Ступин. — Только мы его никак не ощущаем.
— Вы не ощущаете, а мы ощущаем, — промолвил Митрич, ткнув скрюченным указательным пальцем в себя, потом в потрескавшуюся побелку на потолке и гордо замолчал.
— Зазырь, бля, как у валета солидно свисает, — опять донеслось с соседней койки. — Вот бы тебе, Варан, такого дурака на воротник!
— Моя балдоха и так тебе в рот не влезет, волк ты тряпочный, — привычно-добродушно ответил Варан, не глядя на партнера и полностью сосредоточившись на игре. — И кончай лыбиться, как параша, а то ливерку застудишь.
— Так… ну-ка кто здесь в карты играет?! Я всё завотделению доложу! Будет вам экспертиза у Сербского!
В палату внезапно ворвалась старшая медсестра Аделаида. Мини-порнокарты моментально и неизвестно куда были спрятаны, а игроки дружно сделали вид, что невинно любуются узорами изморози на окне. Немного постояв над игроками для солидности, Аделаида затем подошла к койке Митрича, повернувшись к студенту Ступину мощным лошадиным крупом. Она заботливо нависла над стариком своим монументальным бюстом эпохи позднего Возрождения, проворно разматывая скрученные марлевые вязки со скрюченных кистей и худощавых лодыжек Вселен Вселеныча.
Через несколько секунд Митрич присел на койке и комично поклонился:
— Спасибо, Аделаида, голубушка, за такое облегченьице.
— Облегчаться в туалете будете, Митрич. Вы зачем это утром бидон компота разлили? Ведь всю палату без сладкого оставили! Опять у вас обострение началось? По нейролептикам соскучились?
— Не он это был, — встрял студент Ступин.
— А то я не знаю! Мне нянечка так и доложила. Подошли, дескать, Вселен Вселеныч и ни с того, ни с сего, бидон ногой с крыльца столкнули. Ладно, живите, пока я добрая! — и Аделаида, шурша идеально чистым накрахмаленным белым халатом, проворно закатилась за горизонт событий, подобно угасшей комете. В палате густо и свежо запахло озоном.
В коридоре включили синее ночное освещение.
Ошибка резидента
В бескрайнем кабинете генерал-лейтенанта Ендукидзе обстановка была сиротско-спартанской. Широкий стол с чугунным пресс-папье, чёрным телефоном и лампой под зеленым абажуром. Массивный деревянно-кожаный диван в углу. И привычный портрет Председателя КГБ Ю.В.Андропова над креслом, как обязательная чудотворная икона у изголовья постели умирающего больного.
Лейтенант Андрей Ступин слышал от сокурсников, что Аристотель Ендукидзе (также известный как Петров) чудом выжил в сталинских кадровых чистках, многажды был низвергнут и вознесен чекистской фортуной — суровой дамой в кожаной тужурке, с чисто вымытыми руками, страстным горячим сердцем и гладко причёсанной холодной головой. Был неоднократно награжден, разжалован, представлен к званиям, практически расстрелян, дважды реабилитирован, исключен из партии, восстановлен в должностях, и прочая, и прочая. Реальные персональные дела генералов спецслужб, вообще-то, редко обсуждаются на открытых партсобраниях. Поэтому, наверняка о славном пути Ендукидзе знали только в специальных органах надзора над специальными органами надзора. Да и то сильно сомневались. Поскольку рукописи, как известно, не горят, а вот служебные докладные записки и оперативные документы по личному составу — запросто.
— Хозяин, хозяин стране нужен, — развивал свою мысль генерал, расхаживая перед Андреем по кабинету и покуривая трубку, — без настоящего хозяина никуда! И надо, чтобы народ его крепко любил. Тогда и бояться, и уважать будет.
— Так точно, Аристотель Каинович, — подтянулся Ступин на казенном стуле с высокой и плоской девичьей спинкой.
— Вот вы, товарищ лейтенант, что думаете о своем будущем? Где служить Родине хотите? — неожиданно сменил тему генерал.
Как комитет госбезопасности прикажет! — привычно ответил Андрей.
— Тогда поедете в заполярный военный округ, в солнечный Норильлаг, — поморщился Ендукидзе, выколачивая трубку где-то давно подсмотренным жестом. — Да шучу я. Бросьте рапортовать. Поговорите со стариком по душам. На вас ведь, молодых офицеров, только наша и надежда! Страна через десяток годков окажется на пороге больших перемен. Надо, чтобы вы, молодые, были ко всему готовы и морально, и технически. Я, вон, к примеру, до сих пор без ваших компьютеров и факсов обхожусь, одной телефонной трубкой. Да ещё курительной, — генерал коротко хохотнул и быстро-незаметно, по-собачьи, почесал себя в паху.
— Аристотель Каинович, я бы хотел на западноевропейском направлении поработать. Похоже, скоро Берлинской стене настанет конец. Мы должны будем первые встретить врага лицом к лицу.
— Кто вам сказал эту чушь? — Ендукидзе поморщился. — А, впрочем… — он досадливо махнул рукой куда-то в сторону Кремля. — Как у вас с немецким?
— Ich lese und ich übersetze mit dem Wôrterbuch, — улыбнулся Андрей. — Читаю и перевожу со словарем, — и улыбнулся ещё шире.
— Den Scherz hat verstanden, —ответил генерал.
— Заметано! Ещё раз, что там у вас в личном деле? — он присел к столу и начал быстро листать пухлую папку с красными тесёмочками. — Так, отлично, хорошо, нормально. А это что?
— Что? — похолодел Андрей Ступин.
— У вас есть брат?
— Так точно. Есть. Мм., вернее — был, — пробормотал лейтенант.
— Что, погиб на колчаковских фронтах? Смертельно ранен взашей? — Ендукидзе пристально посмотрел ему в глаза, и во взоре его мелькнуло что-то давно забытое, пыточно-подрасстрельное.
— Да нет, Аристотель Каинович. Мы с ним просто не общаемся уже несколько лет. Я даже толком не знаю, где он.
— В советском государстве люди без вести не пропадают. Во всяком случае — в мирное время. Вы отлично всё знаете! И мы знаем.
Андрей молчал.
— Ладно, посмотрим. Поработаете пока что годик-другой в охране Второй Центральной Подземной Лаборатории (ВЦПЛ) при мавзолее Ленина. Охранять вождя всемирного пролетариата будете. Искупите свою вину доверием. Кстати, в вашем деле написано, что заболевание брата соматоформное, а не наследственное, не генетическое. Тьфу, ненавижу это нерусское, антипартийное слово! А брата забывать нехорошо, это не по-нашему, не по-советски. Свободны, лейтенант!
— Есть! — Ступин вскочил со стула, отлично выполнил команду «кругом» и вышел из кабинета.
Генерал встал из-за стола, и походил по кабинету. Потом подошел к стулу, на котором только что сидел Ступин. К спинке стула пристало небольшое блестящее птичье перо. Ендукидзе взял перо негнущимися прокуренными пальцами и подошел с ним к окну. «Воронье, что ли? — пробормотал он, щурясь на московском влажном и бледном солнце. — Да нет, не похоже. Не наше какое-то. К тому же, рыбой воняет. Хм!» Он вернулся к своему столу, достал лист чистой бумаги, прикрепил к нему перо скрепкой, что-то написал внизу и аккуратно подшил этот странноватый документ в раскрытое личное дело лейтенанта Ступина.
Блестящий чёрный телефон на столе громко зазвонил.
Плодородные поля лженауки
Маленькое ветхое историческое зданьице, чудом сохранившееся где-то на Пречистенке, изнутри выглядело вполне научно-современно — компьютеры, факсы, ксероксы. Кофемолка, опять же. Здесь размещалась знаменитая лаборатория Межотраслевого научно-технического Центра венчурных нетрадиционных технологий под руководством незабвенного Анатолия Акимова. Кое-кто и сегодня считает, что научная методология давно и безнадёжно вытеснила все другие способы достоверного познания мира. Плюньте тому лжецу в его бесстыжие глаза. В дешёвые очки. В их старомодную квадратную оправу.
После выхода из психиатрической больницы Фёдор Андреевич Ступин второй год успешно работал младшим научным сотрудником Российской Академии Наук (РАЕН) в отделе по изучению торсионных полей. Он уловлял, исследовал и приручал космическую пустоту. Уважаемые алхимики удалённосредних веков, а вослед за ними ироничный Рене Декарт называли эту священную пустоту «светоносным эфиром». Физики-марксисты, одержимые порочной идеей ползучей экспансии человеческого разума, обозвали тот же предмет «вакуумом». Суть дела от этого не меняется. Бесконечная, беспредельная и восхитительная пустота была, есть и останется пустотой. Если вы думаете, что вакуум существует где-то там, за орбитой международной космической станции «Альфа», то вы сильно ошибаетесь. Частицы космического вакуума есть буквально рядом с вами. Протяните только руку. Хвать! Что, не поймали?