Однако я понимал, что сейчас фактов у меня маловато, а потому пока отложил беспокойство в сторону, перекинул плащ через правое плечо и широко зашагал вперед, наслаждаясь теплой осенней погодой и богатым ассортиментом запахов Метрополиса. Прибыв к месту назначения, я решил пренебречь парадным входом и прямо из полуподвала взлетел на лифте на двадцать первый этаж, смутно ощущая, что это не то место, где хочется, чтобы тебя запомнили в лицо. Мой друг впустил меня в номер.
- Не могли поскорее! - рявкнул он.
- Разве долго? - только и ответил я, оглядываясь вокруг. Это был дорогой номер, как я и ожидал, но изрядно замусоренный. А еще тут и там в беспорядке стояло около дюжины грязных стаканов и кофейных чашек. Не трудно было догадаться, что я был последним из многих визитеров. На кушетке развалился, мрачно поглядывая на меня, еще один мужчина, в котором я тут же определил космолетчика.
Я вопросительно взглянул на него, но он не представился.
- Ну ладно, добрался все-таки. Приступим к делу.
- Охотно. Но помнится мне, - добавил я, - что кто-то упоминал то ли о премии, то ли о надбавке к гонорару...
- Ах, да! - Он повернулся к человеку на кушетке: Джок, заплати ему.
- Это еще за что?!
- ЗАПЛАТИ!!!
Теперь я узнал, кто из них босс, хотя, как я потом выяснил, сомнений такого рода, если Дак Бродбент находится поблизости, никогда не возникает. Тот парень быстренько вскочил и, помрачнев еще больше, отсчитал мне одну бумажку в пятьдесят и еще пять десятками. Я небрежно сунул их в карман, конечно, не пересчитывая, и сказал:
- К вашим услугам, джентльмены.
Дак пожевал губами.
- Во-первых, я хочу, чтобы вы поклялись, что даже во сне не проговоритесь об этом деле.
- Если моего простого честного слова мало, то какова цена моей клятвы? - Я взглянул на того, что снова разлегся на кушетке. - Мне кажется, мы не знакомы. Меня зовут Лоренцо.
Он поглядел на меня и тут же отвернулся. Мой знакомый из бара быстро вмешался:
- Имена тут ни при чем...
- Вот как? Перед смертью мой почтенный папаша заставил меня дать ему три обещания: во-первых, никогда не смешивать виски ни с чем, кроме воды; во-вторых, никогда не обращать внимания на анонимки; в-третьих, наконец, не общаться с людьми, которые отказываются назвать себя. Прощайте, джентльмены. - Я повернулся к двери с сотней теплых империалов в кармане.
- Стойте! - Я задержался. Он продолжал: - Вы совершенно правы. Меня зовут...
- ШКИПЕР!!!
- Заткнись, Джок! Меня зовут Дак Бродбент, а тот, что так злобно поглядывает на нас, - Жак Дюбуа. Мы оба вояжеры первые пилоты, летаем на любые расстояния, при любых ускорениях.
Я раскланялся.
- Лоренцо Смизи, - сказал я скромно. - Жонглер и артист, член Лэмб-клуба. - Тут я вспомнил, что пора бы погасить задолженность в членских взносах.
- О'кэй. Джок, попробуй-ка улыбнуться для разнообразия, что ли... Лоренцо, вы согласны хранить нашу деловую тайну?
- Ну еще бы! Вы имеете дело с джентльменом.
- Вне зависимости от того, согласитесь вы на работу или нет?
- Вне зависимости от того, достигаем мы соглашения или нет. Но я только человек, и ваша тайна в безопасности, если оставить в стороне допрос с пристрастием.
- Дак, - нетерпеливо начал Дюбуа, - ты не так ведешь дело. Нужно по меньшей мере...
- Уймись, Джок. Нам сейчас не до гипноза. Лоренцо, нам нужно, чтобы вы сыграли роль одного человека. Сыграли так, чтобы никто, повторяю, никто не заметил бы подмены. Вы можете выполнить такую работу?
Я нахмурился.
- Вопрос не в том, смогу ли я, вопрос в том, захочу ли я. А каковы обстоятельства?
- Гм... К деталям мы вернемся позднее. Грубо говоря, это обычная роль двойника весьма известной в обществе личности. Разница лишь в том, что игра должна быть столь совершенной, чтобы можно было обмануть даже людей, с ним хорошо знакомых и находящихся рядом. Это вам не то, что стоять на трибуне во время парада или навешивать медали на грудь герл-скаутам. - Тут он посмотрел на меня очень серьезно. Для этого нужен настоящий артист.
- Нет, - сказал я, не раздумывая.
- Как? Вы же еще ровным счетом ничего не знаете о работе! Если вас беспокоит совесть, разрешите заверить, что ваши действия не причинят вреда человеку, которого вы будете изображать, и вообще не повредят ничьим законным интересам. Но это та работа, которую выполнить совершенно необходимо.
- Нет.
- Но, ради всего святого, почему?! Вы даже не знаете, сколько мы заплатим!
- Дело тут не в оплате, - твердо сказал я. - Я артист, а не двойник.
- Не понимаю. Уйма актеров извлекают дополнительные средства, появляясь на публике вместо знаменитостей!
- А я смотрю на них, как на проституток, и не считаю коллегами. Разрешите пояснить. Разве писатель может уважать себя, если он пишет книгу за кого-то? А вы сами будете уважать художника, который разрешит кому-то подписаться под своей картиной? ЗА ДЕНЬГИ? Возможно, вам чужд мир искусства, но я постараюсь объяснить вам на примере вашей профессии. Согласились бы вы только за деньги вести корабль, и чтобы другой человек, не обладающий вашим высоким искусством, носил бы вашу форму, получал бы благодарности и на людях разыгрывал из себя Мастера? Согласились бы?
Дюбуа пробурчал:
- Говорил бы сразу, сколько ты хочешь...
Бродбент хмуро глянул на него.
- Думаю, я понимаю вас.
- Для артиста главное, сэр, - творчество и слава. Деньги - лишь суетный металл, позволяющий ему заниматься своим искусством.
- Хм... Ладно, значит, вы не хотите заниматься этим делом за деньги... А не сделаете ли вы того же, но исходя их других побуждений? Если поймете, например, что это дело необходимое и что только вы можете выполнить эту задачу успешно?
- Такую возможность я допускаю. Однако подобных обстоятельств вообразить не могу.
- А их и не надо воображать. Мы вам сами все разъясним.
Дюбуа вихрем сорвался с кушетки.
- Слушай, Дак, ты не посмеешь...
- Засохни, Джок! Он имеет право знать.
- Он не должен знать ничего, во всяком случае сейчас... и здесь! И ты не смеешь ставить под удар остальных, доверяя ему эту тайну! Ты же о нем ничегошеньки не знаешь!