– Геллер, я оценил вашу иронию. Если вы считаете, что я злюсь на федовцев за то, что они расправились с моим человеком, то вы ошибаетесь. Это чушь. Мне наплевать, кто ловит этих гнид, главное, чтобы они были пойманы.
– Почему же тогда вы не выглядите победителем?
Он положил сигару в пепельницу, не сделав ни единой затяжки, и мрачно произнес:
– Я ненавижу полицейские расстрелы.
– Парню, которого убили, это тоже не понравилось бы!
Он сделал вид, что ничего не слышал, а потом сказал больше для себя, чем для меня:
– Я пытаюсь быть хорошим полицейским, но это так непросто. Есть города, где большое влияние имеют политики, но нет ни одного такого, где было бы столь сильным влияние гангстеров. И тем не менее я горжусь моей работой в моем городе, потому что иногда мы добиваемся своей цели. Делаем то, что от нас ожидают. Но когда копы хладнокровно расстреливают беглецов, даже не пытаясь их поймать, меня начинает тошнить, Геллер. Я задумываюсь, черт побери, в какой стране живу. Чем мы отличаемся от штурмовиков Гитлера?
– Человека в «Байографе» убили не копы Чикаго.
– Нет, это были федовцы, я уверен.
– Я повторяю, это были не федовцы.
– Неужели.
– Вспомните о тех двух парнях, которые заходили к вам в офис.
– Это сделали сами Заркович и О'Нейли!
– Попали, капитан. Я дал бы вам сигару в награду, но у вас уже есть одна.
– Черт побери! Вы знаете, они ведь работали с ним.
– Что?
– Многие люди из Восточного Чикаго были с ним связаны. Полицейские, политики, судьи. Все они работали с Диллинджером. Вот в чем дело. Им нужно было заткнуть ему рот еще до того, как он мог бы их выдать в связи с коррупцией в Индиане. И все снова возвращается к Краун-Пойнт.
– Вы имеете в виду тюрьму, когда Диллинджер удрал с помощью деревянного пистолета?
Стеги снова улыбнулся.
– Это был не деревянный пистолет. Кто-то из тех, кто работал в тюрьме, передал ему настоящий.
– Кто же?
– По моей информации это был Заркович, а некий судья разработал этот план. Но я ничего не могу доказать. Вы знаете, что не так давно два честных копа из Восточного Чикаго расследовали это дело, а потом их нашли на обочине мертвыми в машине? В пятнадцати минутах езды от полицейского участка... И их пистолеты оставались у них под формой, они их даже не доставали.
– Копов убили копы, – сказал я.
– Наверное, так. Что же это за мир?!
Я покачал головой.
Стеги молчал, подозрительно поглядывая на меня. Потом медленно произнес:
– Вы участвовали в этом, не так ли?
– Что-что?
– Участвуя в этом, можно было получить большие деньги. Деньги от гангстеров. Вы работали с копами из Восточного Чикаго?
– Пожалуйста, не надо, меня тошнит от этих слов.
Лицо Стеги помрачнело, но голос окреп.
– Я знаю. Геллер, вас можно купить. Вы всегда думали только о себе. Вам известны всяческие уловки, и у вас неплохо работают мозги. Вы почти перехитрили меня. Но я – полицейский, и у меня сработал инстинкт копа. Я уверен, что Заркович, О'Нейли и вы работали в одной шайке. Мне даже не нужно подвергать вас строгому допросу, чтобы выяснить это.
– А вам и не нужно этого делать. Заркович и О'Нейли опередили вас. Стеги мрачно засмеялся.
– Не сомневался в этом.
– Они не делали это своими руками, а прислали двоих громил, которые скормили мне «золотую рыбку».
– Почему?
– Потому что я пытался остановить убийство! И вы видите, каких успехов я добился!
Стеги вздохнул.
– Я вам не верю. Но тщательно все расследую и, если смогу, то привлеку к ответу этих копов из Восточного Чикаго. Видит Бог, как я хочу это сделать!
– Капитан, если вы станете разоблачать продажных полицейских, то как это будет выглядеть в глазах нашей публики! Вы уверены, что хотите на это пойти?
Он встал.
– Геллер, ваша ирония неуместна, и на меня она не действует.
Я тоже поднялся.
– Капитан, вы когда-нибудь видели, как танцует Салли Рэнд?
– Что? Ну... да.
– На вас она произвела впечатление?
Я начал расстегивать рубашку и направил на себя свет лампы.
Стеги удивленно прошептал:
– Бог мой... они действительно скормили вам «золотую рыбку».
– Да.
Он снова уселся. Я надел рубашку, сел в кресло и рассказал ему почти все, исключая встречу с Нитти. Я не стал ему излагать свои соображения по поводу связи группировки «Аутфит» с Диллинджером. И еще я ему не сказал, что считаю, что убитый человек не был Диллинджером. Не все сразу.
Он вытащил маленький блокнот и записал имена Анны Сейдж и Полли Гамильтон. Он знал, что в кинотеатре с Диллинджером были две женщины, но агенты ФБР отказались говорить о них даже полицейским Чикаго.
Я также признался ему, почему пришлось сыграть свою роль и почему дал информацию ФБР, а не полицейским, потому что у меня не сложились отношения с местным полицейским управлением, в особенности с начальником отряда по поимке Диллинджера, неким капитаном Джоном Стеги. На что тот заметил:
– Даже мне пришлось сыграть свою роль в этом фарсе, не желая этого.
– Это ирония судьбы, – сказал я. – Но я свою руку к этому не прикладывал.
Стеги медленно поднялся, казалось, он был сломлен.
– Есть еще кое-что, – сказал я.
– Да?
– Я сомневаюсь, что убитый был Диллинджером.
Стеги посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
– Не болтайте глупостей. Мой человек уже побывал в морге и пожал руку трупу. Это точно Диллинджер.
– Он не похож на Диллинджера.
– У него была пластическая операция, – сказал Стеги, повторяя надоевший мне мотив.
– Эта хитроумная засада могла быть организована, чтобы подставить кого-то вместо Диллинджера и позволить настоящему Диллинджеру очутиться там, где садится солнце.
– Чушь!
– Капитан, если вас это сильно волнует...
– Нет, – сказал Стеги и серьезно покачал головой. – Джон Диллинджер – мертв. В этом нет никакого сомнения. Но я собираюсь выяснить, кто подставил его... Это касается и продажных ублюдков из Восточного Чикаго, и Анны Сейдж, и Полли Гамильтон.
– Благородные намерения, – заметил я. Он пошел к двери, и я двинулся за ним. Мы остановились у двери в туалет.
– Туалет? – спросил он.