– Подожди.
В бровях застряли песчинки, волосы побелели от соли. После серфинга он выглядит совсем как тот подросток, которого я смутно помню по старшей школе. Тогда Кев был высоким и изящным; он и сейчас высокий и изящный. Только чуть более волосатый и загорелый. Слегка огрубевший.
Схватив его за волосы на затылке, приближаюсь губами к соленым губам Кева и шепчу:
– Поцелуй мои соски.
Удивленный взгляд и хриплый смех означают, что у меня снова получилось.
– Сумасшедшая.
Мы прячемся в кладовку на случай, если дети вернутся. Кев спускает бретели моего платья с плеч. Холодные губы обхватывают сосок. Я постанываю. Этим мы и отличаемся от других женатых пар, это и держит нас вместе.
Немного отстраняюсь, чтобы подразнить Кева.
– Лучше позвать детей домой с пляжа.
– А если по-быстрому? – Глаза у него полузакрыты.
Я отрицательно машу головой:
– Скотт и Элоиза уже здесь.
Искра и любовь в наших отношениях держатся на спонтанности. Возбуждение, секс, оргазм. Возбуждение, возбуждение, возбуждение. Вот что я запланировала для нашего отпуска. Посреди ночи вытащу его из постели, и мы поедем на великах на пляж Лимана, где так замечательно заниматься сексом. Мы порезвимся в песке, голые окунемся в воду и вернемся на виллу вымотанные и пресыщенные. А через дорогу Элоиза будет лежать в постели с мужем и жаждать любви, но ни на шаг к ней не приблизится. Я знаю, Скотт устал от нее, они не счастливы, он сам рассказал Кеву об этом. И сказал кое-что еще, после чего хочется держаться от Элоизы подальше.
Мои дети, семнадцатилетняя Рози и шестилетний Эдмунд, внизу на пляже строят огромные замки из песка. Рози сейчас совсем на себя не похожа. Такая милая. Она подзывает еще двух ребятишек и вручает им совки. Малыши уже насобирали ракушек, водорослей и косточек каракатиц.
Останавливаюсь и с удивлением наблюдаю за тем, как они играют вместе. Эдмунд копает ямку желтыми граблями. Рози, кажется, забыла все свои претензии, и мой маленький сын наслаждается ее вниманием. Я слышу, как они рассуждают о строительстве рва, о том, что для него нужен канал, по которому сможет подняться вода. Эдмунд говорит Рози «спасибо». Я не верю своим ушам.
Мы его усыновили; Перл, биологическая мать Эдмунда, – юная наркоманка, успевшая отсидеть в тюрьме. Если сын узнает об этом, то уже не сможет спокойно жить. Я знакома со стыдом. От него так запросто не отмахнешься.
Государство забрало Эдмунда под свою опеку. Когда за ним пришли, он лежал в кроватке, измазанной калом, в бутылочке не было ни капли молока. Его отняли у матери, которая ни за что не хотела с ним расставаться. Когда она родила сына, ей было пятнадцать. Всего пятнадцать. Перл. Теперь ей двадцать один, и эта женщина вызывает во мне страх и отвращение. Она из тех, кто считает забавным выкладывать мерзкие фотографии пирсинга в носу крупным планом, где видно, как оттуда стекает капля гноя.
Я вцепилась в перила и боюсь их отпустить. Ведь я так и не рассказала Кеву, что Перл недавно написала мне в соцсети. Сообщила, что долго меня искала и наконец нашла. Узнать бы, как ей это удалось. Усыновление вначале было полуоткрытым, но быстро превратилось в закрытое. Перл стала очень нестабильной, преследовала и запугивала нас; конечно, стоило это предвидеть. В интересах Эдмунда нужно было сразу соблюдать секретность. Но поначалу агенты по усыновлению убеждали нас, что Эдмунд сможет безопасно наладить отношения со своей неблагополучной биологической матерью и «излечиться» от травмы. Мы закрыли информацию об усыновлении, когда вместе с агентством пришли к выводу, что для ребенка так будет лучше. Наша семья переехала туда, где Перл не смогла бы нас найти, но она прилагала массу усилий, и это очень пугало. В сообщении она написала, что хочет вернуть сына. Дрожащими руками я ее заблокировала и постаралась забыть, как страшный сон.
Боюсь даже представить, сколько она до этого следила за мной в соцсетях, увеличивала фотографии желтыми от никотина пальцами и пристально рассматривала новый дом, дизайнерский сад и лицо Эдмунда, которого мы снимали в каждом цветущем уголке нашего жилища. Если однажды зарегистрируешься в социальных сетях, потом сложно вычистить оттуда свои персональные данные.
Я отчаянно цепляюсь за перила, и ногти царапают краску. Перл уже угрожала, что найдет нас, в самом начале, когда мы только усыновили Эдмунда. Тогда мы изменили правила общения с ней и, по настоянию полиции, сделали наши профили приватными. Как же ей снова удалось найти нас? Если я скажу Кеву, дело примет более серьезный оборот. Уверена, муж очень встревожится. Лучше помалкивать. Перл заблокирована, удалена из нашей жизни и никогда нас не найдет.