Несколько мгновений спустя полисмен открыл нам дверцу и напутствовал на прощание:
– Будьте осторожны!
– Постараемся, – хмуро буркнула Нэн, и мы дружно зашагали к моему крыльцу.
– Думаю, вдвоем нам будет спокойнее, правда? – сказала Нэн.
Могла бы и не спрашивать. Когда я была здесь в последний раз, то лихорадочно носилась по дому в поисках сестры. И пока что была не готова выпускать ее из виду.
На верхней ступеньке крыльца Нэн по-прежнему стояли две чашки, и выглядели они до боли сиротливо. У меня перехватило горло.
Ну и ну, если я так расстраиваюсь из-за каких-то чашек, то уж Нэн не отпущу от себя ни на шаг. Да и одиночество меня сейчас не слишком прельщало.
Я снова глянула на чашки. Надо бы их вымыть. Я уже повернула к крыльцу Нэн, но сестра схватила меня за руку.
– Слушай, может, попозже их заберем? В полдень, под яркими лучами солнца, а? – Она говорила беззаботно, но меня не проведешь.
Я отперла свою дверь и зажгла свет в гостиной. Все мои вещи вдруг показались мне удивительно дорогими и замечательными. Я дома!
Переступив порог, мы дружно обернулись и посмотрели вслед удаляющейся патрульной машине. Не знаю, как Нэн, но лично я испытывала громадное облегчение. Всего несколько часов назад я мечтала встретить самого завалящего полицейского, а сейчас была бы не прочь не видеть их больше никогда. Так хотелось, чтобы все вернулось в нормальную колею…
Мы настолько устали, что заснуть все равно бы не смогли, поэтому, вместо того чтобы незамедлительно улечься в постель, не сговариваясь поплелись к софе. И едва успели плюхнуться и сбросить туфли, как зазвонил телефон.
– Может, они уже поймали Симса? – предположила я и босиком пошлепала к аппарату.
– Мисс Берт Тейтем? – раздался энергичный мужской голос.
– Да…
– Это радио «Надежда», программа «Горячие новости», и мы…
– Радио «Надежда»? – тупо переспросила я. Нэн на кушетке встрепенулась, вскочила на ноги и направилась ко мне.
– Да, – продолжал голос, – мы только что узнали о той роли, которую вы и ваша сестра сыграли в раскрытии недавнего убийства в торговом центре. Как вы смотрите, если сейчас мы перемотаем пленку и возьмем у вас интервью…
Боже правый! Этот парень собрался записать наш разговор и прокрутить его в эфире!
Он говорил так громко, что Нэн слышала каждое слово. Она взяла у меня трубку и бросила ее на рычаг.
– Если кто и получит интервью, то уж только мое радио! – твердо объявила она.
Разумно. Я кивнула и побрела назад к софе. Нэн последовала моему примеру.
Мы не сделали и трех шагов, как телефон снова зазвонил. Еще одна радиостанция.
Потом позвонили с телевидения и из еженедельной газеты.
В конце концов я просто сняла трубку и положила рядом с телефоном. После чего рухнула на софу рядом с Нэн и забросила ноги на журнальный столик.
Естественно, тут же позвонили в дверь. Мы с Нэн переглянулись. Неужели репортеры? Этого только не хватало! Звонок снова задребезжал. И еще раз. Вздохнув, я встала.
– Если заметишь телекамеру, не открывай, – посоветовала Нэн. – А если это опять Гецманн или кто другой в синей форме, скажи, что мы больше не хотим видеть полицейских. Если желает что-то нам сказать – пусть напишет письмо.
Нэн все еще давала мне инструкции, когда я подошла к двери. И тут же поняла, как изменились мои привычки. Не отдавая себе отчета, я предельно осторожно припала к глазку и, не веря своим глазам, быстро отперла и распахнула дверь. Нэн заерзала на софе, пытаясь через мою голову разглядеть, кто же к нам пожаловал.
Это был Трент Марксберри.
Признаться, я удивилась. Даже очень. Ведь к этому моменту я уже все разложила по полочкам. Ухаживания Трента были всего лишь игрой. Видимо, он рассудил, что чем ближе подберется ко мне, тем скорее выяснит что-нибудь полезное для своего расследования. Рассчитывал, что я помогу ему разобраться с гибелью Рассела Мурмена, ведь именно я беседовала с ним последней. Естественно, я предполагала, что, как только Трент выяснит обстоятельства смерти Рассела, он тут же исчезнет со сцены.
И вдруг – вот он, собственной персоной, мимолетно улыбнулся Нэн, а затем прямо-таки просиял, глядя мне в глаза. Трент вынул руки из-за спины: в одной он держал три хрустальных бокала, а в другой – огромную, в две кварты, бутыль шампанского. Уже откупоренную. У его ног на крыльце красовался огромный бумажный пакет.
Не знаю, как Нэн, но лично я была тронута. Ни разу за всю мою жизнь мужчина не являлся на свидание с бокалами наготове. Впрочем, после окончания школы у меня, пожалуй, и свиданий-то никаких не было, а те немногие юноши, с которыми я гуляла в школе, почитали за подвиг стащить банку пива из родительского холодильника. Не очень-то романтично.
Оглядев бокалы, я подняла глаза на Трента:
– Мы что-то празднуем?
Пожав плечами, Трент лукаво улыбнулся.
– Конечно, Берт! Один плохой парень за решеткой, полиция идет по следу второго, а самое главное – с вами все в порядке. – Его глаза чуть ли не с нежностью смотрели на меня. Я почувствовала, как щеки обдало жаром. Отвела взгляд и через несколько секунд обнаружила, что пялюсь на свои босые ноги.
– Ты не позволишь мне войти? – весело поинтересовался Трент.
Я похлопала глазами, снова посмотрела на него, чувствуя… что? Сама не знаю. От одного взгляда на этого мужчину сердце мое билось чаще – и тем не менее я не торопилась приглашать его в дом.