— Чего вы хотите?
— Я разделю ваш вопрос на две части. Чего мы хотели. И чего мы хотим сейчас.
Хотели мы, Тернер, многого. Мы хотели посадить вас на скамью подсудимых Международного военного трибунала в Гааге. Вместе с Рузаевым и Пилигримом — с такими же выродками, как вы, мистер Тернер. Чтобы вы получили лет сто тюрьмы строгого режима. И чтобы после этого ни одному мерзавцу в мире и в голову бы не взбрело решать свои финансовые проблемы таким путем, каким пытались решить их вы. К сожалению, не получилось. Рузаев и Пилигрим мертвы. Без двух главных обвиняемых Международный трибунал не станет рассматривать это дело. Мы отказались и от идеи передать все документы в американский суд. У вас будут хорошие адвокаты, они сумеют разрушить доказательную базу. Это будет не слишком трудно, так как многие материалы получены без соответствующих санкций и, следовательно, не могут рассматриваться в суде. Не подпадаете вы и под юрисдикцию российского суда, так как являетесь гражданином Соединенных Штатов. А затевать возню с экстрадицией — это затянется на годы и вряд ли приведет к какому-то результату. Поэтому на выбор у нас осталось только два пути. Первый: передать эту пленку и все материалы в средства массовой информации. И второй — продать ее вам. Мы решили начать со второго пути.
— Почему не с первого? — спросил Тернер.
— Объясню, — кивнул Блюмберг. — Кино, которое вы видели, — сенсация мирового масштаба, Ваше имя в контексте событий на Северной АЭС приведет к краху вашей корпорации «Интер-ойл». Ни один порядочный человек не захочет марать руки о ваши акции. И ни один ваш партнер не рискнет больше иметь дело с таким монстром, как вы. Я уж не говорю о тех двух-трех сотнях миллионов долларов, которые вы потеряли на Токийской бирже.
— Я подам на вас в суд, — перебил Тернер. — И выиграю процесс.
— Может быть, может быть, — согласился Блюмберг. — Но сначала вы разоритесь. А суд будет тянуться… в русском языке есть очень образное выражение… В общем, долго. И я не решился бы предсказать результат. У меня тоже будут хорошие адвокаты. И на моей стороне будет общественное мнение Америки и всего мира. Так что не это мешает нам пойти по первому пути.
— Что?
— Три причины. Первая: нежелание демонстрировать всему миру, насколько плохо в России охраняются стратегические объекты. Вторая: нежелание травмировать общество — России прежде всего — зрелищем атомного кошмара, пусть даже не реального, но вполне вероятного. И третья: нежелание осложнять положение президента Чечни Масхадова. Ему и так очень непросто сохранять в республике мир.
Но если вы откажетесь купить у нас пленку и документы, мы все-таки пойдем на это.
— Сколько? — спросил Тернер.
— Пятьдесят миллионов и еще двести тысяч долларов.
— Что за идиотская цифра?
— Двести тысяч долларов — гонорар Блейку и Гринблату. Мы лишаем их славы. А она стоит денег. А пятьдесят миллионов вы перечислите на счет МАГАТЭ. Целевым назначением: для улучшения системы охраны российских атомных электростанций и ядерных центров.
— Где гарантии, что это оригинал и у вас не останется копий пленки и документов?
— А кто вам сказал, что это оригинал? Это одна из копий. Оригиналы останутся у меня. Одна копия — в ЦРУ. Вторая — в российской службе безопасности. Еще одна — в Интеллидженс сервис. И четвертая — в Моссаде. И при малейшей провокации со стороны чеченских непримиримых эти материалы будут немедленно переданы в СМИ.
Мои коллеги — государственные служащие, они не могут этого сделать без разрешения руководства. А я могу. И сделаю.
— Что вы несете, Блюмберг?! — взмутился Тернер. — Как я могу отвечать за всех сумасшедших Чечни?!
— Это ваши проблемы. Вам придется потратиться, чтобы создать в Чечне свою агентурную сеть и блокировать все готовящиеся провокации. Я не буду разбираться, Тернер, кто их заказывает и оплачивает. Я предоставляю это вам. У вас хорошая служба безопасности, она в силах решить эту проблему. Это все. Трех минут вам хватит, чтобы принять решение?
— Кто ваши коллеги? — спросил Тернер.
— Извольте. Командор Коллинз, заместитель начальника информационно-аналитического директората ЦРУ. Полковник Голубков — спецслужбы России. При нашем разговоре могли бы присутствовать еще два человека.
Подполковник Бен-Ари из Моссада и сэр Роберт Кингсли из «Ми-6». Но подполковник Бен-Ари отказался от участия в этой беседе из этических соображений. А сэр Роберт сказал, что он предпочитает провести это время в беседе со своим старым другом. Мы не стали настаивать. Решили, что нас троих вполне достаточно. Я знаю, о чем вы сейчас думаете. И вы совершенно правы, Тернер. Эта операция с самого начала шла под контролем спецслужб США, России, Великобритании и Израиля. И благословила ее миссис Олбрайт.
— А кого представляете вы, мистер Блюмберг?
— Самого себя. И всех нормальных людей, которые хотят жить в мире. — Блюмберг взглянул на часы. — Три минуты истекли. Итак?
У Тернера желваки заходили на крутых скулах. Но он лишь нажал кнопку звонка и приказал появившемуся в кабинете Макклоски:
— Сделайте то, что скажут вам эти господа. Кассету и дискету принесете мне.
И молча вышел. Не заходя в свой кабинет, он спустился в комнату охраны, молчаливым кивком подозвал Нгуена Ли и показал на один из мониторов, передающая телекамера которого была установлена в кабинете президента корпорации «Интер-ойл».
— Укрупни. Не этого. И не этого. Этого.
На экране появился Блюмберг.
— Помнишь его? — спросил Тернер.
— Да, сэр.
— Займись. Осечки быть не должно. Ты понял, что нужно сделать?
— Да, сэр.
V
Пока Блюмберг при молчаливом участии Коллинза и полковника Голубкова вел переговоры с Тернером, подполковник Соломон Бен-Ари в одиночестве бродил по каменистому берегу Лонг-Айленда, курил голубые египетские сигареты и время от времени хмуро поглядывал на часы. На открытой веранде особняка в шезлонгах сидели сэр Генри Уэлш и сэр Роберт Кингсли. Между шезлонгами стоял низкий столик с бокалами виски. В руках у Адмирала темнела сигара, англичанин курил свой «Данхилл». Судя по всему, им было о чем поговорить, и они словно бы неохотно прервали беседу, когда к особняку подъехало такси и появились Коллинз, Блюмберг и Голубков.