Истошный крик поднялся до визга и оборвался. Зазвенел металл, загремел о камень. Один из стражников ударился спиной о колонну возле входа на галерею, упал и больше не поднялся. Другой, отмахиваясь мечом, пятился спиной во двор. За ним в арочный проём галереи ввалились сразу трое: один, с копьём, норовил уколоть стражника в лицо. Другой размахивал мечом. А третий… Рэм узнал Ромку.
В круглом шлеме и кожаном нагруднике, только глаза блестят да белеют оскаленные зубы на тёмном от пыли лице. В руке странного вида вилы с тремя зубцами.
Царь поднялся с мраморного бордюра. Пошатнулся, но устоял на ногах.
Ястреб шагнул навстречу ввалившимся во двор людям и поднял руку:
– Стой!
У Рэма заложило уши. Советник гаркнул так страшно, что с крыши взвились голуби и заметались над двором. Ястреб повернулся и обвёл широким жестом галерею. Потом неожиданно и резко хлопнул в ладоши.
Галерея вовсе не была пуста. Из тени за колоннами выступили фигуры людей в тёмных набедренных повязках и кожаных наручах. Подняли луки и опустили, целясь в квадрат двора. Блеснули наконечники стрел.
А он-то, Рэм, думал, всё просто, по-домашнему. Красноглазый алкоголик, пропивший последние мозги, сидит у фонтана, такой доступный – только руку протяни.
– Положите оружие, и сдавайтесь, – сказал Ястреб. – Или вас нашпигуют стрелами.
Царь повернулся к Рэму, указал пальцем на зажатый в потных ладонях меч:
– А ты продолжай. Не заставляй меня ждать.
– Стойте! – Роман стукнул трезубцем о землю. Все посмотрели на него. Рэм услышал, как глухо ахнул стражник. По галерее пробежал тихий, быстрый шепоток.
– Да их двое! Близнецы… – царь закашлялся, переводя взгляд с одного на другого. – Дети Фиалки!
От остывающей жаровни послышался тонкий вой. Палач, обхватив голову, вытаращенными глазами смотрел на двойников. Оба его помощника, стоя рядом на четвереньках, поскуливали от страха.
– Близнецы, беда… как в пророчестве… Боги недовольны…
– Я – избранник богов! – рявкнул царь. Притопнул ногой. Морщинистые веки его набухли, красные глаза выкатились. – Нет никакого пророчества! Сейчас эти двое щенков умрут, и никакая судьба мне больше не помешает!
– Господин, – сказал Ястреб. – Гордыня гневит богов. Если это суждено, так пусть умрут достойно.
– Или я, или они, – прокричал господин. – Всё просто, советник. Никто не отнимет у меня мой трон. Никто. Сейчас они умрут, как собаки. Пусть все видят: я – царь, я – избранник судьбы!
Ромка шагнул ближе. Он не смотрел в сторону лучников. Кожа, казалось, горела от взглядов, устремлённых на него с галереи. Он уже чувствовал, куда войдут наконечники стрел. Мышцы спины от ожидания удара сводило судорогой.
– Избранник, говоришь. Так может быть, спросим у бога, кто избран? Или боишься? Спросим у бога, пусть даст нам знак!
Он шагнул ближе, с силой ткнул трезубцем в землю. Заострённое на конце древко вошло в грунт на ладонь. Роман разжал пальцы, трезубец остался стоять.
– Лучники! – взвизгнул царь.
– Я требую божьего суда! – крикнул Роман. Больше всего ему сейчас хотелось проснуться. Не может быть, чтобы всё закончилось вот так. Не может быть.
Переливистый крик хищной птицы ударил в уши. Ромка поднял глаза, но успел увидеть только тёмную тень, стремительно упавшую с неба. Мечущиеся над двором голуби, испуганные криками людей, разлетелись кто куда, забились под своды галереи. Задев волосы Рэма, пронеслось и упало нечто кричащее и живое.
Кто-то ахнул, тонко завыли у жаровни палачи. На парапете фонтана сидел крупный ястреб. В когтях его трепыхался, теряя перья, окровавленный голубь.
Птица повернула красивую голову, золотом блеснул круглый янтарный глаз. Разинула хищно изогнутый клюв, пронзительно крикнула, оттолкнулась от камня, одним прыжком поднялась в воздух и, сделав круг над двором, исчезла в небе.
– Это знак, – пересохшим горлом сказал Рэм. Птица. Птица охотится на голубей. Так бывает. Он не верит в богов. – Знак бога. Пусть он решает! – он указал на советника.
Ястреб перевёл взгляд на своего царя:
– Господин? Господин!
Царь шатался, схватившись руками за голову. Глаза его окончательно выкатились, белки утонули в красной пелене. Издав невнятный хрип, господин качнулся назад и упал на землю.