Он перевёл взгляд на Кошку. Девушка сидела у его ног, прикрыв волосы и укутав плечи платком. Пёстрый кусок ткани принёс Свистун и протянул Ромке: «Свадебный подарок. Возьми, Ром». И смущённо добавил: «Негоже невесте вождя ходить с голыми сиськами». Лисичка сидела возле Рэма. Длинные, курчавые волосы её были убраны под полотняную повязку, глаза опущены, тонкие пальчики теребили помятый цветок маргаритки.
Ромка протянул руку, взял девушку за локоть и поднял Кошку на ноги. Она посмотрела ему в глаза и изогнула губы в улыбке.
– Женщинам не место на мужском празднике, – сказал он. – Жёны будут ждать своих мужей в отведённых для новобрачных жилищах. Жена моя, Кошка, ты подашь пример всем остальным и пойдёшь в наш шалаш. Жди меня там.
– Да смотри не засни, – проворчал Рэм, в свою очередь подняв на ноги Лисичку.
Мужчины дружно загоготали. Девицы, опустив глаза и густо краснея, потянулись с поляны к свежеустановленным шалашам. Кошка шла впереди, аккуратно переступая стройными ножками по траве. Принесённого Губотрясом платка не хватило, чтобы прикрыть девушку даже до коленок.
Кошка обернулась, блеснула улыбкой, и Ромка поспешно отвернулся. Он таращился ей вслед, как мальчишка.
Когда все отхожие места были устроены, шалаши поставлены, а столы утвердили посреди поляны, Рэм протрубил в рог, и Ромка в который раз удивился выносливости аборигенов. После всего, что случилось, любой его знакомый из того, покинутого им мира, давно свалился бы без ног. Его же войско, в предвкушении брачного пира, бросилось наводить чистоту в ближайшем ручье и отчищать одёжки от пыли и грязи.
Потом все собрались на поляне, и Кошка, потупив взгляд, протянула Ромке сплетённый ею венок из мелких цветов. Ромка повертел в руках кольцо из плотно переплетённых стеблей ромашек, маргариток и неизвестных ему мелких ярко-синих звёздочек. Наверное, это какой-то местный обычай.
Он обречённо зажмурился, водрузил на голову девчачье украшение, а когда открыл глаза, на него смотрел Губотряс.
Тот молча подождал, пока его вождь утвердит на макушке парадный венок, смущённо кашлянул, оглянулся на других командиров, что робко топтались сзади, и сказал: «Мы тут посоветовались и решили… Жребий, это справедливо, спору нет. Для нас, простых парней…» Он ещё помялся, и Свистун толкнул его в бок. Губотряс набрал в грудь воздуха и решительно произнёс: «Возьмите двух самых красивых девок себе, сыновья бога. Это наш дар для вас. Мы не будем бросать на них жребий».
Ромка посмотрел на свой совет. Не должны здоровые мужики смотреть на него, как школьники на учителя. Это неправильно. Он уже хотел отказаться. Хотел сказать, что это не справедливо. Но Рэм вдруг тихо сказал: «pourquoi pas?» и Ромка застыл с открытым ртом. «Почему бы нет?» – повторил по-французски двойник, и Роман вспомнил Ангелину. Её любимые словечки из фильма про мушкетёров. Миледи была любимой героиней девушки, и Ангелина всегда тщательно ухаживала за своими белокурыми локонами, считая, что они делают её похожей на ту стервозную дамочку с клеймом на плече.
Ангелина нашла себе лысого старика на крутой тачке. Ну, так Ромка нашёл себе кое-что получше. Он женится на маленькой кудрявой брюнетке. И боги с ней, со справедливостью.
Для жребия взяли мешок, написали на кусочках коры имена и старательно перемешали. Мальчонка Мухобой, раздуваясь от важности, притащил позабытую Ромкой арфу и отдал Рэму. Ромка взобрался на пень рядом с воткнутой на трезубец головой Шарика – её решили на всякий случай не убирать – мало ли что, и объявил начало церемонии.
Небо превратилось в сверкающую бриллиантовой крошкой, чернильного цвета мантию. Потрескивали, исходя чадящим дымом, факелы. Крепкие ладони отбивали зажигательный ритм на самодельном барабане. Визгливо пела флейта, в такт барабану топали босые ноги. Ромка смотрел, как пляшут бывшие рабы, солдаты и пастухи.
От свадебного угощения осталась груда костей и пустые чаши с вином. Опустевшие, плоские бурдюки из-под вина лежали на траве. Мятые цветы осыпались с венков и россыпью мелких душистых звёздочек остались на столе.
Такого танца он не увидел бы ни на одном концерте. Хлопали ладоши, под выкрики зрителей в сложном ритме стучали о землю пятки. Ни одной женщины не было в этом хороводе, да и не должно было быть. Это был танец мужчин. Танец воинов.
Рэм, сидя рядом, азартно притопывал ногой и отбивал ладонями ритм о доски стола.
– Эх, кабы не божественный статус, сейчас бы отжёг! – прокричал он Ромке, и тот едва расслышал его в этом шуме. – Гуляй, черноголовый!