Мысленно она попросила прощения у Константина, не говоря ему слов укора, которые давно просились — еще когда Костя был жив. Нельзя ценой смерти одного человека делать счастливыми других людей. Не получится. Одна смерть не поможет. Дорожка протоптана, впереди вторая смерть, третья... И так до бесконечности? Что делать? Кто виноват? Не в силах ответить на эти вопросы, Нина заплакала, теперь уже навзрыд, уткнувшись лицом в подушку, чтобы ни Лейда Карловна, ни Макс не слышали ни звука ее очистительных рыданий. Господи, помоги...
Когда Лейда Карловна пригласила ее в столовую, глаза у Нины были сухи, лицо осунулось и сходство с погибшей Ниночкой стало таким поразительным, точно дух успокоившейся вселился в новую Нину. Лейда Карловна даже охнула про себя, но говорить вслух ничего не стала. Тем более позвонил Павел Нестерович и сказал, что его не будет дня два, а может, и все три. Срочная командировка. Так что обедали женщины в полном одиночестве. Если не считать кота.
ГЛАВА 7. ОХОТА НА ТИГРА
Чтобы не подвергать опасности ценного информатора, Азеф назначил свидание Пакаю на Малой Садовой. Но прямой встречи на улице быть не должно, иначе кто-нибудь да увидит. А если увидит, то непременно расскажет — и пошло-поехало...
Однажды ради любопытства Азеф провел эксперимент — рассказал двум знакомым любопытную информацию, но просил никому ее не сообщать. Излишне говорить, что сама информация была выдумана полностью. Она вернулась к автору ровно через двенадцать часов, облагороженная и приукрашенная массой мелких и любопытных подробностей, которые свидетельствовали, во-первых, о скорости распространения слухов, а во-вторых — о фантазии петербуржцев, превосходившей эту самую скорость.
На Малой Садовой был очень удобный ресторанчик средней руки.
Держал его купец Федоров. Славился сей чиновничий приют своею стойкой. Возле нее можно было, не раздеваясь, выпить пару рюмок недурной водки и закусить фирменными федоровскими бутербродами с бужениной. Водка всегда была холодной, а буженина свежей и часто еще теплой. Помимо простой водки, наливали зубровку, зверобой, вишневку и калган-корень. Кроме того, на стойке стояли судки с хреном, тертым со сметаной либо с лимоном. Стоило это удовольствие (бутерброд и рюмка) всего десять копеек, так что в урочные часы народу там толпилось немеряно и заметить сговор во встрече было практически невозможно.
Известный половине Петербурга буфетчик Анвар, держа в руках две бутылки водки, успевал наливать подставленные рюмки, брать деньги, отсчитывать сдачу, приветствовать постоянных клиентов, острить сам и смеяться над остротами других — в общем, это было представление, которое само по себе тоже стоило денег.
Пакай положил на тарелочку два бутерброда, поставил две большие рюмки водки и пошел в угол, где и спрятался. Не медля, он сладострастно махнул в рот первую рюмку. Водка казалась безвкусно прозрачной и холодной водой, лишь в конце глотка чуть пахнуло ржаным запахом.
Пакай обильно покрыл буженину красным хреном, подкрашенным свеклой, и помедлил, разглядывая бутерброд и решая, с какой стороны к нему подступиться. Наконец он выбрал краешек с толстой полосочкой чесночного жирка, сглотнул мешавшую слюну и впился в буженину молодыми голодными зубами.
— Не помешаю? — раздался сзади знакомый голос.
— Нет, — ответил Пакай, не поворачивая головы.
Рядом с его тарелкой Азеф поставил свою, с такими же двумя рюмками водки. Только бутерброды были не с бужениной, а с «заломом», астраханской селедкой. Молодость Азеф провел в Ростове-на-Дону и очень любил керченский посол. Но «залом» был много лучше. Кусочки филея были удивительно толсты и жирны, так что на одном бутерброде еле помещалось две штуки.
Если бы я был царь, я закусывал бы только «заломом»!
С этими словами Азеф приподнял рюмку за тонкую талию, слегка наклонил голову в честь своего случайного соседа и выпил водку маленькими глотками. Такую немецкую манеру пития ему привили годы учебы в Германии.
Вокруг них десятки чиновников подымали рюмки, выпивали и впивались в бутерброды. И снова выпивали, и снова закусывали... Так что определить навскидку, кто есть кто, не представлялось никакой возможности. Даже изощренному полицейскому уму.
Азеф размяк и повеселел:
— Ну-с, чем вы меня обрадуете?
Пакай все еще был напряжен, и это чувствовалось. Пришлось выпить вторую рюмку и сходить еще за двумя. У стойки он столкнулся с двумя небольшими чиновниками из Департамента, но не испугался, а лихо поприветствовал их и сам удивился своей смелости.