— В тот момент нет. Я приняла таблетки просто потому, что не могла успокоиться, а потом еще немножко, потому что забыла… — Ее тонкие пальцы легли на его ладонь. — Прости. Пожалуйста. Как только я поняла, что натворила, я позвонила в «скорую помощь».
Люк посмотрел на белое лицо сестры и почувствовал, как стальной обруч стиснул его грудь. Он ведь мог ее потерять. И все из-за какого-то ничтожества — темноглазой бессердечной красотки.
— Рози, — сказал он, присаживаясь на краешек кровати и беря ее маленькие руки в свои ладони. — Рози, ты ведь любишь меня?
— Конечно. Больше всех на свете.
— Тогда обещай мне, что больше никогда не сделаешь ничего подобного. Что бы ни случилось.
Голубые глаза слегка затуманились, и брови сошлись к переносице, образуя характерную фамильную морщинку.
— Хорошо, — согласилась она. — Обещаю.
Люк едва сдерживался, чтобы не огласить звериным рыком больничные стены. Как посмела эта ничтожная тварь, называющая себя мужчиной, поступить так с его сестрой? А что до Оливии Франклин, то эта маленькая дрянь заслуживает хорошего пинка.
Очутившись на свежем воздухе, Люк взял себя в руки. Черт его побери, если этот Майкл посмеет спать спокойно сегодня ночью. Люк посмотрел на окна палаты Розмари.
— Я разделаюсь с ним ради тебя, Рози, — громко заявил он.
Картины разбитого подбородка и кровоточащего носа не оставляли Люка всю дорогу до дома Майкла на Третьей Западной улице. Но здесь его мечты о мести столкнулись с неожиданным препятствием: оказалось, что Майкл уехал с баскетбольной командой на сборы.
Люк, лишившись жертвы, поплелся обратно к своему грузовичку, но черная туча злобы продолжала клубиться внутри его. Оливия Франклин. Эта ведьма стала причиной боли, причиненной его сестре. И он должен ее найти.
Люк понял, что приехал по верному адресу, в тот же момент, как затормозил перед перестроенным кирпичным особняком с тенистой лужайкой и клумбами нарциссов и вереска.
Он постучал.
Дверь распахнулась через несколько мгновений, в течение которых Люк понял, что его рассматривают сквозь дверной глазок. Когда же он увидел женщину на пороге, то на несколько секунд почувствовал, что земля ушла у него из-под ног. Она была потрясающе красива.
— Привет, — сказала она таким глубоким голосом, что волосы у него на затылке встали дыбом. — Входите.
Люк вытер мгновенно вспотевший лоб.
— Вы меня не знаете, — сказал он.
— Нет, но я знаю вашу сестру. — Она улыбнулась, а он вновь почувствовал землю под ногами. — Я видела вас пару раз, когда вы заезжали за ней после занятий.
— Понятно, — произнес он, удивляясь, почему его голос звучит так надтреснуто.
Ведьма приподняла брови.
— Вы не хотите войти?
Чувствуя себя неловко, как озабоченный четырнадцатилетний подросток, Люк ступил на полированный паркет узкого холла, в глубине которого виднелась дубовая лестница, ведущая, по всей вероятности, в спальню. Он заметил на стенах несколько акварелей с изображением животных. Сразу за холлом располагалась светлая, уютно обставленная гостиная.
Только услышав за спиной звук закрывающейся двери, Люк догадался спросить:
— Вы Оливия Элизабет Франклин?
— Да, но большинство людей зовут меня просто Оливия.
Люк, все еще не полностью придя в себя, бросил через плечо:
— Значит, вы и есть та стерва, которая довела мою сестру до больницы.
Если бы он продолжал смотреть на нее, то не смог бы произнести эти слова. Она была слишком похожа на ангела, чтобы оказаться стервой.
— Что? — Оливия обошла его и стала прямо перед ним, недоуменно глядя своими огромными глазами. — Розмари в больнице? Что с ней случилось?
Это было произнесено так невинно. Но он был уверен, что на самом деле ей абсолютно безразлично.
— Она приняла таблетки, после того как вы увели ее парня. — Люк поглубже засунул руки в карманы джинсов. Оливия проследила за этим движением, и он отметил, как она облизнула нижнюю губу.
— О, бедняжка! Как это ужасно! Он этого не стоит.
Руки Люка сами собой сжались в кулаки. Неужели он всерьез полагал, что эта женщина похожа на ангела?
— Вам ведь наплевать, а? — сказал он.
— На Розмари? Да. Но не думайте, что только на нее. Мне вообще ни до кого нет дела.
— Кроме самой себя.
Ее полные губы изогнулись в улыбке, и ему захотелось тут же придушить ее. Это была самая лицемерная, самая фальшивая улыбка из всех, что он видел.