«Не называй её так! Она не… не была стервой. Чёрт возьми, я должен был догадаться, что у тебя никогда не будет ни сердца моей матери, ни её ума. Ты должен был узнать, что известно этому проклятому шерифу, сделать вид, что он тебе интересен, но удалось ли тебе это? Конечно, нет. И посмотри, что ты нам теперь принёс — шерифа, вламывающегося в мой дом».
«И снова, почему шериф так интересуется этим браслетом?» — спросил Мейкпис.
Шарлотта ровным голосом сказала: «Он принадлежал жене шерифа».
«Заткнись, Шарлотта».
«Почему? Неважно, знает ли Мейкпис».
«Шериф нашел браслет?» — спросил Мейкпис.
«Нет, конечно, он его не нашёл», — сказал Паллак. «Я бросил его в залив через час после того, как Шарлотта сказала мне, что он его узнал».
«Значит, этот парень приехал в Сан-Франциско из-за этого браслета? Но откуда он вообще узнал о браслете?»
«Это была неудача», — сказал Паллак.
«Что ты сделал, Паллак? Убил его чёртову жену, решил, что тебе нравится её браслет, и снял его с неё?»
Дикс думал, что его сердце остановится. Это было самое трудное, что ему когда-либо приходилось делать: сидеть и притворяться, что он всё ещё без сознания. Он хотел крикнуть Паллаку, чтобы тот ответил Мейкпису, но Паллак проигнорировал его.
«Значит, этот парень не имеет никакого отношения к Джулии Рэнсом?» — спросил Мейкпис.
«Нет», — сказала Шарлотта.
Паллак сказал низким и злобным голосом: «Если бы только копы арестовали Джулию Рэнсом за убийство мужа, но вы не оставили достаточно улик, чтобы указать на неё. Если бы вы всё сделали правильно, нашли эти журналы, мне бы не пришлось вам звонить снова».
«И если бы меня здесь снова не было, настоящий шантажист, Солдан Мейсен, все еще выжимал бы из тебя все соки».
«Ладно. Да, ты прав, — сказал Паллак. — Теперь тебе осталось сделать только одно — избавиться от шерифа. А потом ты уезжаешь из города. Больше никаких вопросов, понял? Просто делай, что я тебе говорю».
Дикс мог поклясться, что почувствовал перемену в воздухе, и она исходила от Мейкписа. Паллак что, с ума сошёл? Разговаривать с психопатом, который скорее перерезал бы себе горло, чем вздохнул?
Мейкпис издал короткий смешок, который, по сути, и смехом-то не назовёшь. У Дикса по коже побежали мурашки. Голова его прояснилась. Наконец-то он смог сосредоточиться. Мейкпис…
Он обхватил руками спинку стула и связал запястья. Он начал работать с верёвками.
«И что, если шериф их нашёл? Эти журналы?»
«Он не смог бы залезть в сейф, даже если бы нашёл его. Дневники там, именно там, куда я их положил».
«Не знаю, почему они у тебя до сих пор. Сначала ты считал, что дневники у Джулии Рэнсом, и я сжёг её дом, чтобы их не нашли. Потом ты сказал мне, что это Солдан Мейсен всё это время украл их из дома Рэнсом. Почему бы просто не уничтожить их? Ты что, собираешься читать их как сказки на ночь?»
Дикс почувствовал ярость Паллака от этого выпада. Один острый момент прошёл, затем другой. Но он сказал лишь: «Если бы вы нашли дневники, когда душили Рэнсома, как и положено, ничего бы этого не случилось».
«Дневников там не было. Я же тебе тогда говорил. Если бы они были, я бы их нашёл».
«Их нашел Солдан, не так ли?»
Дикс представил себе Мейкписа с улыбкой на губах, которая должна была бы напугать Паллака до смерти. Как ни странно, в его голосе слышалось веселье. «Да, Солдан был настолько хорош, что даже не заметил, что я стою позади него в его нелепой комнате шейха и читаю его дурацкую книгу через его плечо. Он не поднял глаз, пока я не обмотал проволокой его тощее горло. А ты знаешь, что он завернул журналы в красную шёлковую тряпку и просто засунул их под низкий столик? Сплошная уверенность».
Дурак».
«Да, да, всё кончено. Забудь обо всём остальном, Мейкпис. Уведи отсюда шерифа и сделай так, чтобы его никогда не нашли».
Последовала пауза, а затем Мейкпис сказал: «Я заберу его для тебя, закопаю глубоко, может быть, в одном из лесов на западе Марина. Потом убью эту суку Рэнсом, и на этом мы закончим, Паллак».
Паллак ударил кулаком по столу. «Чёрт возьми, Джулия теперь не имеет значения. Ей не обязательно умирать — мне всё равно, доживёт ли она до ста лет».
Дикс услышал, как Мейкпис тихо произнёс: «Да. Как ты теперь будешь разговаривать с родителями, когда Мейсен мёртв?»
«С ними разговаривал только Август, а Мейсен — никогда. Он пересказывал разговоры с моими родителями из дневника Августа». Его голос был полон горя. «Моя бедная мать, должно быть, думает, что я забыл о ней. Уже полгода от меня ни слова. Она, должно быть, в отчаянии».
«Я не думал, что меня уже ничто не сможет удивить, но ты удивляешь»,
Мейкпис сказал: «Я не представлял, что такой богатый парень, как ты, может поверить в эту чушь».