«Завтра». Ещё несколько дрожащих от холода туристов, стоявших в двадцати футах от неё, обернулись и прислушались. Когда она закончила, они зааплодировали. Она слегка поклонилась и помахала им рукой.
Она сказала: «Мне сегодня звонил окружной прокурор. Ты готов к этому, Чейни? Дело в том, что он извинился. У него куча доказательств против Томаса Паллака, и, учитывая, что Шарлотта более чем охотно дала показания против него, я знаю, что он говорил серьёзно».
Сколько бы извинений ни принес прокурор Джулии, Чейни все равно хотел бы нанести ему удар по челюсти.
«Я снова в центре внимания папарацци, по крайней мере, на какое-то время. Они сфотографировали меня дома, когда я разговаривал с одним из страховщиков».
«Пока они не выследят тебя до моей квартиры, мы в безопасности».
Она вздохнула и прижалась к нему покрепче. Ветер стих, туман сгустился, и теперь он почти полностью скрывал верхушки башен моста. Она сожалела, что сегодня солнца не предвиделось. Они обе вздрогнули при виде двух одиноких парусников на широком плесе, резко накренившихся.
«Нет более прекрасного места на земле, — сказала она, — даже если половину лета вы замерзнете».
Он улыбнулся, чувствуя себя настолько счастливым, что готов был лопнуть от счастья. Не так давно он...
Он получил приглашение на свидание в четверг вечером в «Крабовый дом» на пирсе 39. Он не получил свою чоппино, он получил Джулию.
Судьба была для него чем-то удивительным, но он её принимал. Что касается местных колдунов, то он представлял, как им всегда будет трудно не закатывать глаза. Он представил себе Бевлина Вагнера в его скользящем полотенце и ухмыльнулся.
Он сказал: «Давайте сварим кофе и поговорим о новом доме, который мы собираемся найти».
МАЭСТРО, ВИРДЖИНИЯ
Вырыть могилу Кристи было легко. Бобби Рэй Паркер и Линн Томас не пользовались техникой, в этом не было необходимости. Ранним утром под моросящим дождём, начавшимся накануне вечером, они копали всё глубже и глубже, но земля всё ещё была влажной и податливой. Они говорили о Кристи Нобл, о её доброте, о том, как она кричала во весь голос на играх своих сыновей, и о том, как порой жизнь бывает невыносимой, и это несправедливо, не правда ли?
Но, по крайней мере, она наконец вернулась домой.
Четыре часа спустя Дикс смотрел на огромную мокрую черную кучу плодородной земли, на три красные розы, аккуратно уложенные на ней, и чувствовал боль, словно от пореза в сердце.
Он держал своих мальчиков за руки, которые крепко сжимали его руки во время короткой литании у могилы преподобного Линдсея, его глубокий тихий голос каким-то образом достиг последнего человека в толпе, состоявшей по меньшей мере из пятисот человек, которые все пришли прямо с поминальной службы в Первой пресвитерианской церкви Маэстро на кладбище Пенхаллоу, чтобы присутствовать на погребении Кристи Холкомб Нобл рядом с ее матерью.
Дикс посмотрел на Холм Одинокого Дерева, на одинокий дуб, древний страж, неусыпно охраняющий холмы и ряды могил. Его листья красиво зеленели. Внезапно солнце выглянуло из-за облаков, размытое сквозь лёгкий дождь, и он увидел, как капли дождя яростно сверкают на дубовых листьях. Он сжал руки своих сыновей, и они медленно подняли головы и посмотрели туда, куда он кивнул, на этот старый дуб, на солнечный свет, пробивающийся сквозь дождь. Он услышал вздох Роба и почувствовал, как оба мальчика прижались к нему.
Дикс чувствовал Савича и Шерлока позади себя: Савич – твёрдая, как стена, а Шерлок – рука которой легко лежала на его плече на протяжении всей церемонии прощания. Его гнев на Савича давно угас, но он помнил, как ему хотелось ударить Савича по лицу, когда тот наотрез отказался показать ему останки Кристи. Почему? – спросил он. Ты уже… иметь образ, который вы хотите сохранить в своем разуме и своем сердце на всю жизнь Всю оставшуюся жизнь, Дикс. Пусть отдохнёт, пусть отдохнёт. Всё кончено, наконец-то кончено.
И Шерлок стоял рядом с Савичем, объединившись против него. Рут, помнится, не произнесла ни слова, просто слушала его вопли и негодование. Он знал, что она никогда ничего не скажет о том затерянном местечке на юге Теннесси.
там, где собаки нашли — нет, все кончено, жизнь Кристи закончилась более чем на три года.
Он выпрямился, когда преподобный Линдси призвал к последней молитве, молитве принятия, дарования себе меры покоя и шанса стать. Что значило для него стать? Но, конечно же, он знал. Это означало полностью принять Рут, это означало вывести своих сыновей вперёд теперь, когда они окончательно простились с матерью, и это означало стать теми, кем им суждено быть. Он задавался вопросом, что это будет для каждого из них. Но что бы ни случилось, теперь они все четверо будут вместе.