Он шагнул вперед, чтобы остановить следующее такси, когда громкий гудок заставил его обернуться.
Это был Шерлок в её стально-сером «Вольво», отчаянно махавший ему рукой. Вид её счастливой, приветливой улыбки, её растрёпанных рыжих волос, обрамляющих лицо, снял с его плеч как минимум десять фунтов. Она с визгом подскочила к нему, к немалой ярости двух таксистов, которые накричали на неё, один по-русски, другой по-арабски, но, несомненно, кричали одно и то же.
Он бросил сумку с вещами на заднее сиденье, аккуратно положил сверху МАКСА и сел на пассажирское сиденье.
Под все эти крики, под пристальным взглядом охранника аэропорта, направлявшегося к ним, он поцеловал её. Она погладила его по лицу, пригладила волосы за ухом и скользнула рукой под пряжку ремня, шепча ему в губы, как сильно она по нему скучала.
«Нам лучше убраться отсюда, пока охранник не потащил нас в тюрьму. А что касается твоей руки, дорогая, я так устала, что онемела от шеи и ниже».
Шерлок рассмеялся, когда она снова пристегнула ремень безопасности. «Это мы ещё посмотрим, но позже. Ты не хочешь повезти мою малышку?»
«Пуль-из», — вот все, что он сказал.
«Не могу поверить, как ты презираешь мои колеса, хорошие, крепкие колеса...»
Он закатил глаза.
Она рассмеялась. «Ладно. Похоже, ты готов к восьмичасовому сну — так почему бы тебе не приспустить флаг до полумачты и не закрыться, пока мы не вернёмся домой?»
Савич спал еще до того, как Шерлок выехал из аэропорта.
Он почувствовал что-то на щеке, услышал тихое дыхание, нет, подождите, лёгкая заминка, а затем — поцелуи по всему лицу, тёплые, влажные, пахнущие мёдом. Мед? Он открыл глаза и посмотрел в блестящие, как лето, голубые глаза жены.
Он обхватил её лицо ладонями. «Мы дома? Уже?»
«Ну, не совсем». Она снова поцеловала его, на этот раз поцелуй с языком пробудил его так, как ничто другое не могло бы его разбудить.
Он помолчал. «Что не совсем? Мы ещё не дома?»
Она покачала головой, похлопала его по щеке и отошла от него, чтобы открыть водительскую дверь. «Давай, Диллон, пора взять себя в руки и взглянуть миру в лицо».
Ему не хотелось смотреть в лицо миру. Давно уж не хотелось. Было субботнее утро. До понедельника ему вообще не придётся сталкиваться ни с чем. Он хотел спать, заниматься любовью с Шерлоком, играть в баскетбол с сыном. Он зевнул, наконец окинув взглядом окружающее.
«Что? Это не Джорджтаун?»
«Конечно, нет, ты прав. Пойдём, Диллон, у нас ещё дела».
Он вышел из «Вольво» и начал доставать вещи с заднего сиденья, но она схватила его за руку. «Нет, тебе не нужны твои вещи, просто пойдём со мной. У меня для тебя сюрприз».
Сюрприз? Он встал и огляделся. Он стоял на подъездной дорожке к большому дому, крытому дранкой, с огромным двором, по обеим сторонам которого тянулись деревья, и всё это было знакомо…
«Почему мы в доме Мейтлендов?»
«Увидишь. Пойдем».
Она взяла его за руку и почти потянула его вверх по вымощенной плиткой дорожке,
С обеих сторон было столько цветов, что Савич никогда не видела. Они были гордостью и радостью миссис Мейтленд.
"Но-"
Внезапно входная дверь распахнулась, и Шерлок втащил его внутрь. Толпа людей окружила его, крича «Сюрприз!», все смеялись и переговаривались разом, утверждая, что он похож на разогретый тост. Все набросились на него, жали ему руки, обе, хлопали по спине, женщины целовали его в щеки, и, наконец, появился мистер Мейтленд, сложенный как бык, его миниатюрная жена улыбалась ему из-за мужа, а по бокам стояли четверо сыновей Мейтлендов, все они были настоящими здоровяками. Он обнял миссис Мейтленд, дал пять остальным.
"Папа!"
Шон бросился на него со всех ног, а Савич подхватил его и поднял высоко над головой. Шон закричал: «Ты не поверишь, что мама...»
«Шон, нет!»
«Хорошо». И Шон начал рассказывать ему о своей новой золотой рыбке и о том, как его терьер Астро всё время пытался засунуть голову в аквариум.
Наконец Савичу удалось вставить слово: «Шерлок, ты мне расскажешь, в чём дело? Что…»
Мистер Мейтленд схватил его за руку. «Иди сюда, друг мой. Я принесу тебе огромный стакан холодного чая и отвратительный сэндвич с перцем и оливками, который, как сказал Шерлок моей жене, — твой самый любимый обед».
«Ну, я...»
Его подталкивали и подталкивали к задней части дома, к длинному ряду французских дверей, которые выходили на задний двор и на обширную лужайку с дубами.
Двери открылись, и Олли Хэмиш сказал ему на ухо: «Сделай шаг наружу, всего один шаг, да, всё верно. Шон, дружище, иди к своему дяде Олли».
Как только сын оказался в безопасности на руках у Олли и забрался ему на плечи, Савич спустился по трем ступенькам, ведущим на террасу.