«Нет, правда, это правда. Я, конечно, ни на минуту в это не верю, но я не знаю точно, что произошло, ведь это было задолго до меня».
«В документах ничего не было об убийстве жены. Возможно, если бы они знали об этом, то занялись бы расследованием. Почему вы им не сказали?»
«Это легко. Август никогда не верил, что Уоллес был убийцей, и я тоже».
«Расскажи мне. Не редактируй, Джулия». Он накрыл её руку. «Послушай, две попытки Мейкписа убить тебя, очевидно, связаны с убийством доктора Рэнсома. Мне нужно всё ещё раз просмотреть, и мне нужна вся информация, которую я смогу получить. Не скрывай от меня, думая, что тебе нужно кого-то защищать, хорошо?»
Она кивнула. «Август сказал, что Уоллес и его жена Беатрис прожили в Мадриде почти семь лет, переехав туда в начале восьмидесятых. Уоллес стал экстрасенсом для всех богатых и знаменитых испанцев, даже для короля Хуана Карлоса и его чопорной компании, испанской элиты. Август сказал, что Беатрис была прекрасной женщиной, очень красивой, с её неземной светлой шевелюрой, но она была скорее шифром Уоллеса, его спутницей-тенью, тихой и бдительной. Он сказал, что редко видел, чтобы она разговаривала с другим мужчиной. Она была полностью сосредоточена на Уоллесе.
В 1988 году Уоллес взял её с собой в Сеговию, чтобы навестить клиента. Она спрыгнула с римского акведука. Это было признано самоубийством, несмотря на то, что свидетель сообщил, что видел рядом с ней на акведуке мужчину. Поскольку найти этого мужчину так и не удалось, они сочли это не испанским аналогом смерти от несчастного случая, а самоубийством.
«Было ли у Таммерлана алиби?»
«Нет. Он уже ушёл от своего клиента».
Чейни пожал плечами. «Тем не менее, похоже, самоубийство — это именно то, что произошло. Была ли у неё причина покончить с собой?»
Август сказал, что она была неуравновешенной, что Уоллес пытался скрыть степень её болезни, что он пытался оградить её от разговоров. Похоже, она в конце концов сломалась. Поэтому, конечно же, мельница слухов начала перемалывать что-то яростное. Когда испанские СМИ разбушевались, даже имя короля Хуана Карлоса стало мелькать в воздухе. Само собой, король был этим недоволен. Уоллес уехал на следующей неделе, сопровождая тело жены обратно в Огайо.
Чейни спросил: «Где похоронен Август?»
«В Коннектикуте, недалеко от Хартфорда. Там он родился и вырос, там до сих пор живёт его престарелая мать. Он хотел, чтобы его кремировали, он даже указал это в завещании, и я сделал это здесь. Его мать с тех пор со мной не разговаривала, потому что хотела похоронить его рядом с братом, сестрой и отцом».
Чейни на мгновение замолчал. Затем он снова взял её за руку. «Джулия, позволь мне сказать это прямо. Я знаю, что ты не убивала своего мужа, так что даже не думай об этом, хорошо?»
Её снова охватила волна благодарности к нему. Она улыбнулась ему, наклонилась ближе: «Хочешь угадать настоящее имя Уоллеса Таммерлейна?»
«Берни Шварц?»
"Худший."
Он ухмыльнулся, глядя на её живое лицо. «Да».
«Актис Холлирод».
«Да ладно, Джулия. Актис? Что за имя такое?»
«Его родители, должно быть, были под кайфом, когда он родился, как вы думаете?»
«Что-то наверняка. Актис. Что за ерунда с ребёнком».
«Ещё одно, Чейни. Уоллесу нравятся молодые девушки».
«Так же поступают и многие мужчины постарше. Подождите, только не говорите мне, что он педофил».
«О нет, конечно, нет, но он, похоже, очень благосклонно относится к женщинам, которые еще не достигли возраста голосования».
«Вы знаете это наверняка? Или это слухи в мире экстрасенсов? Или его коллеги просто читали его мысли и видели видения того, что он делал?»
Она склонила голову набок, отчего волосы упали ей на лицо.
«Я слышу нотки сарказма в вашем тоне?»
«Я стараюсь говорить обо всём открыто. Когда Уоллес начал отдавать предпочтение молодым женщинам?»
«Не уверен. Надеюсь, это случилось после смерти его жены. Августу это показалось забавным.
Он говорил, что, хотя я и далеко не дотягиваю до уровня Уоллеса, он, Август, все равно ценит меня».
Чейни заметил её глаза, возможно, потому, как она наклонила к нему голову. Её глаза, довольно приятного светло-зелёного цвета, сегодня блестели. Он вспомнил женщину, которую спас на прошлой неделе – бледную, сгорбленную, замкнутую в себе. Она изменилась, и перемены начались с того момента, как она спасла себя. Она всё ещё выглядела худой, но не хрупкой, не измождённой – она выглядела стройной и сильной. Казалось, она готова вибрировать, она была так прочно погружена в настоящее, сосредоточена и вовлечена. Да, вовлечена, вот именно, больше не жертва, больше не беспомощна.