«Достаточно, чтобы хоть один человек проникся тем, что вы предлагаете, и вы уже на крючке. Именно в этом Soldan лучший».
Чейни спросил: «Это называется холодным чтением?»
«Да, в отличие от «горячего чтения», которое является мошенничеством, вы знаете, получением информации о людях без их ведома заранее».
«Итак, — сказал Чейни, желая сесть, но не собираясь бросаться на одну из этих кресел, — этот Солдан — мошенник?»
"Может быть."
«А Кэтрин Голден?»
«Она, знаете ли, красивая и умело этим пользуется. Но я могу точно сказать, что она экстрасенс. Я видела, как она впала в видение, и знаю, что это было на самом деле.
Однажды она сказала Уоллесу, что он оставил свои шорты в рюкзаке Вайолет.
Это была та молодая женщина, с которой Уоллес встречался в то время. Я думал, Уоллес её отлупит, тем более, что он не знал, действительно ли оставил там свои шорты. А Кэтрин, пожалуй, лучше всех, кого я видел, умеет читать людей, особенно тех, кто не понимает, что делает.
Джулия сказала: «Но ты думаешь, она это выдумала, чтобы подразнить Уоллеса?»
«Эй, — сказал Бевлин, — в этом бизнесе вы можете сказать, что говорили с Освальдом, и кто скажет обратное? Вы можете посмотреть на фотографию Сонни Боно и заявить, что он поёт на небесах, одетый в клёш, и что он ненавидел быть…
Он был политиком, но очень любил кататься на лыжах, и посмотрите, к чему это привело. Или можно сказать, что когда Джон-младший вышел на воду, его мама Джеки была первой в очереди, чтобы встретить его в свете, как вам угодно. Опять же, если вас интересует только развлечение или эмоциональный отклик, вас мало что остановит.
Кто скажет, что вы это выдумываете?
«Любой, у кого хоть половина мозга работает», — подумал Чейни. Он чувствовал, как трясина подступает к коленям. Пора сосредоточиться. «Ты думаешь, Кэтрин могла убить доктора Рэнсома, потому что он отказался оставить Джулию ради неё?»
«Нет, Кэтрин никогда бы не стала этим заниматься. К тому же, она знала, что Август действительно любит Джулию, так что у него и мысли не возникло бы о том, чтобы бросить её ради другой женщины».
Он улыбнулся Джулии. «Нет, Август не бросил бы тебя, даже если бы знаменитая мадам Зорастр из Праги девятнадцатого века вернулась и предложила себя. Август действительно восхищался мадам З., как мы её называем. Я никогда не слышал, чтобы он говорил так о других экстрасенсах. Слушай, он, наверное, уже встречался с ней, как думаешь?»
«Почему бы и нет?» — сказал Чейни.
Внезапно Бевлин отошёл от них и подошёл к большому окну. Он посмотрел вниз. «Я так и думал», — бросил он через плечо. «Моя старая пушистая кукла здесь, и мне нужно убедить её, что муж хочет, чтобы она выслушала мнение сына об этой афере с трастом. Пожалуйста, узнайте, кто убил Августа, агент Стоун, и защитите Джулию».
Чейни и Джулия прошли мимо старой пушистой куклы на лестнице, ведущей обратно на улицу. Она остановилась, маленькая, похожая на птичку, женщина, одетая в бледно-голубое платье с оборками.
Она оглядела их обоих с ног до головы и медленно кивнула. «Я вижу, что мистер...
Вагнер помог тебе. Вы так чудесно подходите друг другу. Как приятно быть молодым и всё время хотеть быть вместе. Теперь моя очередь. Господин Вагнер будет так рад за меня – я выхожу замуж за своего милого молодого человека. И она поднялась по лестнице, лёгкой походкой, её розовая кожа головы проглядывала сквозь пушистые белые волосы.
«О боже», — сказала Джулия. «Это не сделает день Бевлина счастливым».
«Или у Ральфа. У меня такое чувство, будто я провалился в кроличью нору. Связывать?
Разве это не произошло в восемнадцатом веке?
«Нет, так никогда не бывает».
ГЛАВА 31
Ксавье Мейкпис стоял у окна своего гостиничного номера в центре Пало-Альто и презрительно смотрел на людей, снующих туда-сюда, словно бессмысленные лемминги, которые никуда не денутся, которые ничего не стоят. Он представлял, как берёт свой автомат Калашникова и скашивает широкую полосу посреди этого бесконечного шумного стада, выпуская тридцать пуль с такой скоростью, что от них щиплет зубы. Это избавило бы всех этих бесполезных кретинов от мучений.
Его любимый автомат «Калашников» был дешёвым и простым, и никогда его не подводил. Он всегда произносил его полное название, ему нравилось, как оно льётся с языка, когда он шепчет его вслух, а не смехотворно укороченный АК-47.
Жаль, что ему пришлось оставить его в доме в Монтего-Бей. Но всё же ему нравилось представлять, каково это – стрелять из открытого окна – он почти слышал крики, вдыхал запах ужаса, запах выстрелов и смерти. Это всегда заводило его, как ничто другое.