Савич и Шерлок с Шоном и его няней Грасиеллой прибыли чуть позже шести, их встретили все, особенно родители Шерлока. Изабель крикнула поверх их голов, что приготовила любимые энчиладас с сосисками для своего малыша.
Шон кричал «Да!», пока мать не сказала ему, что она — ребёнок Изабель, а не он. Шон долгое время был озадачен этим.
Конечно, было еще много обсуждений, еще больше планов за большой чашкой кофе, пока всех их, в пижамах и со сменой часовых поясов, не отправила спать миссис Шерлок.
И теперь, когда Дикс лежал в этой греховной большой кровати, положив голову Рут себе на плечо, он думал о бесконечной череде лжи, которую наговорил мальчикам, и чувствовал, как нож вины пронзает его внутренности. И словно этого было мало, он понял, что так и не признался Рут в любви. Какой же он идиот. Что за предложение руки и сердца без хотя бы малейшего упоминания любви? Он был идиотом. Он скажет ей об этом первым делом утром, когда она проснётся, тёплая и мягкая от сна.
Его последняя мысль перед сном, когда он уткнулся лицом в волосы Рут, была о Кристи. Я собираюсь узнать, что с тобой случилось, Кристи. Я... Я найду для тебя справедливость. А потом я позволю Рут разделить моё сердце с ты.
ГЛАВА 36
Чейни стоял у окна своей квартиры, наклонившись влево, чтобы хоть мельком увидеть часть Золотых Ворот. Джулия спала на его диване, развалившись на спине. Он был рад, что она захотела пойти с ним домой, подальше от прессы, видеозаписи с места преступления, соседей и, возможно, очередного визита Мейкписа. Внезапно она отчётливо, полным боли голосом, произнесла: «Линк, о боже, нет! Линк!»
Она разрыдалась, глубоко и мучительно, и плакала, повторяя снова и снова: «Линк, о нет, пожалуйста, Линк. Не покидай меня. Нет!»
Он поднял её, покачал. «Джулия, просыпайся. Всё хорошо, это был кошмар. Ну же, просыпайся».
Она тут же послушалась, глядя на него в тусклом лунном свете, проникавшем через переднее окно.
«Тебе приснился кошмар. Теперь ты в порядке».
Ей потребовалось время, чтобы взять себя в руки. «Спасибо, Чейни. Похоже, из-за всего этого стресса эти кошмары стали просто невыносимыми».
Ему было интересно, как часто ей снится Линк, но сейчас было не время спрашивать. «Хочешь тёплого молока или чего-нибудь ещё?»
Она выдавила из себя улыбку. «Нет, я хочу снова поспать. Почему ты не в постели?»
«Наверное, я слишком переволновался. Теперь я скоро уйду спать».
«Ты боишься, что он придет сюда, не так ли?»
«Мой адрес не так уж сложно узнать. Благодаря капитану Полетт, в квартале дежурит патрульная машина, которая следит за этим местом. Ксавье вряд ли стал бы пытаться. Честно говоря, это было бы безумием».
«Он сумасшедший». Она вздрогнула. Не раздумывая, он снова прижал её к себе, чувствуя её волосы на своём лице.
Она сказала ему в шею: «Ты можешь поверить, что Кэтрин сомневалась, любовники ли мы? Мы знакомы меньше недели».
Он молчал, думая, что в её голосе нет ни злости, ни тревоги, а скорее, лишь удивления, а может, даже любопытства. На ней была одна из его белых нижних рубашек, и она сползала с её плеча.
Джулия спросила: «Ты ведь ни одному её слову не поверил, правда?» Он чувствовал, что от неё исходит мягкий цветочный аромат. «По правде говоря, она могла услышать или догадаться почти всё, а остальное догадаться. Довольно банальная чушь, приукрашенная витиеватой прозой — вот что я подумала, когда она это сказала. „Его сердцевина была чёрной, его гордость — фиолетовой“ — а уж про ноющие ноги — ну, бросьте».
«Когда вы говорите это, вдали от ее драмы и атмосферы, это звучит
Как нелепая история, которую мог бы сочинить хороший рассказчик». Чейни сказал: «Она настоящий шоумен. Полагаю, это её главный талант».
«Но она сказала, что, по ее мнению, у него есть имя автора». Он нахмурился.
«Да, она так и сказала», — она зевнула. «Ты всё ещё одета».
"Да."
Он наклонился и накрыл её одеялом. «Засыпай, Джулия».
Глаза Шона Савича широко распахнулись. Что-то пахло не так. Вот оно что, он был не в своей постели или не в своей комнате. Он был где-то в другом месте, в каком-то страшном месте. Он знал, что в шкафу прячется монстр. Монстр видел его кровать, видел его. Он был уверен, что дверь медленно открывалась, и он чуть не перестал дышать. Хотя Грасиэлла показала ему, что в шкафу только одежда и обувь, он знал, что она не понимает, не знает того, что знает он. Это был не его шкаф, поэтому он знал, что Грасиэлла не могла видеть монстра; он спрятался, пока она не закрыла дверь. А потом он долго ждал, прежде чем медленно выскользнуть из своего укрытия в стене шкафа и попробовать его одежду, учуять его запах. Монстр теперь выходил из шкафа, и это было плохо.