– Господин Толстой, – официально заметил дьяк, – татары шевелятся. Грозятся самостоятельно начать войну с нами. Надеются на помощь турок. Это опасно.
– Надо использовать влияние матери султана, мой друг, – говорил Толстой. – Я намерен задарить её обильными подарками, и пусть она повлияет на сына. Уверен, что это может сработать. Сейчас главное – оградить наши южные рубежи от татар.
– Это было бы большой победой вашей, государь мой, – поддержал Дьяк.
Скоро пришлось переехать в другое подворье. Оно оказалось в центре города, чуть получше, просторнее, но летом там наверняка будет невыносимо душно. И все строения оказались столь ветхими, что Пётр Андреевич высказался очень пессимистично, заметив недовольно:
– Летом мы тут околеем от жары и пыли. Да и сами строения не внушают мне доверия. Как нам пережить такие испытания?!
Алтын все же научился читать. С письмом было труднее. Одной бумаги достать было так трудно, что он изредка царапал буквы и слова на песке, доске гвоздем или ножом, но что-то получалось.
Однажды он пристал к толмачу:
– Дядька Василий, покажи, как складывать буквами слова на французский манер? Я уже десятка два таких слов запомнил, а с буквами нет никакого движения вперед. Поможешь?
– Как же ты сможешь писать или читать на французском, если ты не умеешь говорить? Так не получится. Ты будешь знать все буквы, а прочитать их, а вернее, понять ничего не сможешь. Зачем то тебе?
– Я ведь часто хожу к французскому посольству следить и наблюдать. А понимаю всего ничего. С буквами будет легче, дядька Василий.
– Сначала научись, запомни хоть сотню слов, Алтын-Колька. Уж потом можно и буквы выучить. Хотя буквы можно и сейчас подучить. Это совсем просто. – И Василий стал учить, называя буквы. Алтын жадно хватал их памятью и быстро запоминал. Ему было интересно.
Он подолгу торчал у посольства, то французского, то австрийского. Иногда то были деловые встречи с агентами российского посольства, но чаще по собственному желанию. Там он впитывал чужие слова и легко их запоминал. А когда выходили два человека из тех посольств, он сопровождал их и вслушивался в их речь. Ничего не понимал, но иногда, к радости своей, что-то уяснял.
Потом он вспомнил, что так и не забыл татарскую речь. Зато никак не мог вспомнить, как долго осваивал турецкую. Ему казалось, что этого вовсе не было. Турецкий язык он знал всегда, с рождения.
Но наступила зима. С неба изредка выпадал снежок, и мальчишки шумно играли им. Играл и Алтын. Но и тут его принимали чужаком и драки случались довольно часто. Тогда он вспоминал наставления деда Агапа, и почти всегда в драках был победителем. Тем более в свободные часы не упускал возможность интенсивно поработать до седьмого пота или заняться со шпагой. Тут без Василия никак не обойтись.
– Колька, пофехтуем, а? – часто спрашивал толмач и хитро подмигивал. – А то все заняты, не с кем размяться.
Алтын с радостью бросал всё остальное и хватал облегченную шпагу. Они бились азартно и иногда получали царапины и даже глубокие. Но то нисколько не охлаждало их. Особенно Алтына. Игра эта доставляла ему особое удовольствие.
– А ты уже прилично орудуешь шпагой. Она, конечно, легковата, но это не беда, – говорил Василий, утирая пот, хотя на дворе было холодно, а по ночам в бочке можно было видеть тонкую корочку льда.
– Стараюсь, дядька Василий, – улыбался Алтын. – Жаль, что редко мы с вами так занимаемся.
– Ничего себе редко! – удивлялся толмач. – Раза три и не меньше в неделю!
– Хотелось бы чаще, да с кем?..
– А ты проси дядьку Остапа. Он из казаков, но после ранения ушел на покой. Теперь вот лошадьми занимается. Но вояка был знатным. Хромает, однако в руках силу имеет знатную. С ним тебе будет трудновато, парень.
– Спасибо, дядька Василий. Обязательно упрошу.
– Только смотри, он шпагой плохо должен владеть. Больше саблей. А мы с тобой саблями и не занимались.
– Не думаю, что и сабля мне помешает, спасибо! Устал я с вами...
Остап согласился иногда помахать сабелькой. Тут Алтын был слабоват, но и Остап больше десяти лет, как не занимался. Так что оба вспоминали и рубились в свое удовольствие.