– Ты, наварное, Колька, до девок повадился ходить, – говорил Остап и, посерьезнев, продолжил: – Ты здесь особо не распоясывайся, парень. Тут законы по этому делу дюже строгие. Как бы не попало тебе на орехи.
Алтын загадочно ухмылялся, и Остап уверился, что он недалек от истины.
Но тут в посольстве опять получилась заварушка. Толстой получил сведения, что крымский хан Кази-Гирей сговорился с поляками напасть на русские земли. Пришлось Толстому вновь раскрывать свои схоронки с пушниной и драгоценностями. Задобрил муфтия, жен султана и мать его дорогими подарками. И в скором времени Кази-Гирея удавили, а поставили Каплан-Гирея. И хоть Толстой ворчал по поводу большой растраты на подарки, зато угроза войны миновала.
Алтын во все это время тоже был занят курьером между посольствами. Толстому необходимо было знать все происки западных стран против России. Завербованные агенты стоили дорого, но польза от них была ощутимой.
Зато с Ленорой у Алтына уже что-то наклевывалось. Она из окна улыбалась ему, даже делала ручкой знаки. А на улице, куда она с остальными дамами изредка выходила, обязательно одаривала его улыбкой и стреляла глазками.
Алтын изучил все подходы к дому, все возможности проникнуть на территорию и задумал встретиться с нею, если случай подвернется. С этой целью он не отставал от толмача Василия и с его помощью уже знал больше двухсот слов, что давало возможность ему хоть как-то объясниться с девчонкой. Но пока он изучал возможность встретиться с нею в саду. Уже знал, что она часто там прогуливается и даже одна, как правило.
Через ограду Алтын два раза даже перемигнулся с нею и не получил отказа. А затем он решил спуститься в сад, улучив время, когда она была одна. В первый раз не получилось. С нею была мачеха, и Алтын лишь издали, скрываясь среди веток, наблюдал, как они гуляют.
Зато через два дня он заметил, что кроме Леноры в саду никого нет, и он с поспешностью перемахнул через каменную ограду и, оглядываясь, приблизился к девушке. Та ойкнула, увидев его в пяти шагах от себя, и в глазах забегали искорки страха. Алтын заторопился:
– Простить я, мадемуазель! Я хотеть вид вас! Я Николай. У меня мадам русская, православная. Вера Христос Иисус!
– Месье, вы меня напугали, – с трудом выдавила она из себя. – Как вы здесь оказались? Вас могут увидеть!
– Я хотеть вас смотреть, мадемуазель! – пролепетал Алтын. – Мадемуазель Ленора. Я имя Ал... нет, Николай! – Он смутился, покраснел, вспомнив, что уже называл свое имя. – Простить я, мадемуазель. Я сильно волнение...
Она пристально смотрела в его лицо. Щеки ее покраснели, и она явно была смущена, но Алтын видел, что она смотрит на него с интересом, заинтригованная и ошарашенная одновременно.
– У вас два имени, месье? – наконец проговорила она боязливо. Он немного помялся.
– Два, мадемуазель, – и показал два пальца. – Николай и Алтын. Русское и турецкое, верней, татарское. Мой отец Крым, татарин. Мурза. Ваш дворянин, мадемуазель Ленора.
– Как узнали мое имя, Николя? – впервые произнесла она его имя.
– Так француз имя мой?
Она не сразу поняла его, потом закивала и улыбнулась.
– Да, по-французски. Николя! Нравится?
Он кивнул и оглянулся, вспомнив, что он на чужой территории и стоит поберечься. Затем сказал:
– Много хороший мой имя. Николя! Хорошо!
– Откуда у вас синие глаза?
– Мать мой синие глаз, мадемуазель.
– Откуда вы знаете французский язык?
– Много учить, мадемуазель. Вы видеться учить слово. Смех, да? – И улыбнулся широко, радостно, забыв, что он на вражеской земле.
– Очень смешно, но интересно. Моя... мачеха уже заметила вас, Николя. Она очень сердится. Опасайтесь ее.
– И вы сердит, мадемуазель? – Он пытливо смотрел наглыми глазами в её смущающееся лицо. Но она улыбнулось, и он подумал, что в улыбке она намного лучше, даже красивее.
– Я еще не знаю, месье! – как-то строго ответила она. Хотела продолжить, но в это время совсем недалеко послышался голос женщины:
– Ленора, ты где? Пора вернуться!