Семья поселилась в небольшом домике из трёх комнаток. Николя сам определил свое место под лестницей. И с разрешения хозяина, огородил его легкой стенкой из тонких досок с узкой дверцей, позволявшей едва протискиваться туда и лечь спать. Другого ему и не нужно было.
Теперь их жизнь сильно изменилась. Средств оставалось мало, а необходимо еще добраться до дома.
– Ленор, а где ваш дом теперь будет? – поинтересовался Николя вечером, сидя на крыльце двери, выходящей в крохотный садик.
– Вначале надо доехать до города Перпиньяна, – рассказывала она. – Там у нас дом и за городом усадьба. Лет пятьдесят этот город принадлежал Испании. Потому там живут многие испанцы. Он стоит на берегу речки и до него миль шесть от моря. Неудобно. Еще у нас родственники в Каркассонне. Это на северо-западе. В Каркассонне живут мои дедушка и бабушка. У них был сын, который исчез лет пятнадцать назад. Вместе с женой и сыном. То есть мой дядя с кузеном.
– Как это исчез? И никаких следов не осталось?
– Я тоже была маленькой и ничего не помню. Лишь из рассказов знаю, что они ушли на судне в Испанию. Забыла куда именно. Судно затонуло, а дядя с семьей ушли на шлюпке к побережью Испании. Да один матрос спасся и поведал, что их могли подобрать моряки, не то алжирские, не то турецкие, их корабль был поблизости. Тот моряк был из Перпиньяна, потому поведал моим родственникам. Отец должен был всё это помнить. То был его родной брат, дядя Ремон де Гаруэн.
– В наше время многие исчезают в неизвестности. – Николя искоса посмотрел на Ленору и спросил о другом: – А что с отцом твоим? Он поправится?
– Дела очень плохие, Николя, – грустно ответила Ленора. – Доктор сказал, что у него сильно поврежден позвоночник, и вряд ли он сможет поправиться. В лучшем случае начнет кое-как говорить. Я так переживаю, так горюю. Мы с ним всегда понимали друг друга. Зато эта мадам, – понизила она свой голос, – просто ненавидит меня. Ну и я плачу ей тем же.
– А она откуда? Родственники богатые?
– Были когда-то. Из довольно знатной фамилии, но обеднели за последнее столетие. Вот и подцепили моего папу после того, как мама умерла. А это случилось шесть лет назад.
– А почему детей у них нет? Или остались дома?
– Никого у них нет! – воскликнула Ленора недовольным тоном. – И мне такое непонятно. А папа всегда хотел сына. А родилась я, к несчастью.
– Наоборот! – воскликнул Николя и взял ее руку. Она не отняла. – Зато я тебя встретил. А это так здорово!
Она повернула к нему лицо и внимательно посмотрела в его потемневшие глаза. Помолчала и вдруг спросила неожиданна:
– Ты ведь знаешь, что красивый юноша. Таких должны любить женщины. Ты уже имел их... очень близко?..
Николя растерялся, некоторое время молчал, а она пытливо ждала, не спуская с него глаз. И он решился сказать правду.
– Были. Мало, но были. Перед моим бегством из Игнеады меня уговорила наложница моего хозяина. Он её бросил и она соблазнила меня. Я её любил, как казалось. Она мне очень нравилась. Из-за неё мне и пришлось убежать из дома. Она была подругой моей матери. Мне было очень хорошо с нею.
Он замолчал и не смел поднять глаза на Ленору. Но она не возмутилась, не ушла, а спросила уже настойчиво:
– Но были еще? Кто они?
– О них мне не хотелось бы говорить. Просто проститутки. Но одна мне поправилась очень. Я её потом искал, но не нашел. Зато нашел тебя. И с тех пор никто меня больше не интересовал.
Они долго молчали. Наконец Ленора поднялась, вздохнула и буднично молвила:
– Уже поздно, Николя. Мне пора навестить папу. Помоги его перевернуть, да и мало ли что нужно больному. Пошли.
Он хотел спросить её об отношении к его рассказу, но не осмелился.
Николя жалел, что поведал Леноре всё. Но было поздно, к тому же ему не хотелось сильно врать ей. Если любит, то простит, хотя тут нечего прощать. Так думал Николя, осматривая месье Ригара и протирая его мокрой тряпкой. Тело у него как-то быстро осунулось, похудело, но было тяжелым, и Николя порядком уставал с ним.