– Всегда посылают малое быстроходное судно, а большое сопровождает его. В случае опасности, малое может уйти, используя свою скорость, а большое защитит и отвлечет. Вряд ли теперь будет иначе, Жан.
Чуть не загнав коней, Жан с Тантеном все же достигли Бадолана в указанный срок. Нашли дом, где жил Алонсо с товарищами. Их всего было двое.
– Вы молодцы! – встретил главарь прибывших. – Не ожидал такой прыти. Как удалось? – повернулся он к Жану. – Опять помогла Ченита? Это ей всегда удавалось! Молодец, девка!
– Что нового, Алонсо? – спросил Тантен.
– Пока ничего. Ждём. Обещали недели через две прислать что-нибудь. А пока займёмся оружием и учениями. Сегодня уже поздно, а завтра выйдем в море и походим вблизи берега. Потом пойдём к Менорке и всё там разведаем.
– А чем нам здесь доставят сведения? – спросил Жан.
– До Валенсии просигналят огнями. Все уже налажено. Сюда на быстой лодке. За три дня мы будем знать почти всё. Когда мы будем в море на учениях, здесь ночами должны палить огни. Особые огни, сигналы. Мы их заметим и быстро вернемся.
– Тогда к Менорке надо отправляться побыстрее, – предложил Ансельмо. – Туда идти далеко. И вернуться не так просто, Алонсо.
– Так и сделаем, – согласился атаман-капитан. – Ты, Альфонсо, завтра же попытаешься договориться с доном Алькасаром относительно пушек. Лучше четыре. У Ансельмо про всё расспросишь, доставишь, и он начнет учения.
– Это займет дня три, Алонсо, – ответил Альфонсо. – Надо в Барселону ехать.
– Без тебя знаю, – отрезал Алонсо. – Тантен, ты собираешь людей. Через неделю двадцать человек должны быть у нас. Сейчас лишь девять, и то с Жаном.
– Все и так только и ждут команду, – ответил Тантен. Я уже разговаривал с Хуаном. Он ушел предупредить людей.
На следующий день все забегали, выполняя поручения Алонсо. А он сам и четверо матросов с Жаном отправились на судне в море. Там проводили разные маневры, меняли галсы, ставили и убирали паруса и гребли длинными веслами. Тренировались в быстром заряжании мушкетов и пистолетов, стреляли по цели на воде, где плавали доски с невысокими мишенями.
– Стреляем, ребята, плохо! – злился Алонсо. Сам он стрелял вполне прилично. – Будем и дальше постреливать. Если так будет и с пушками, то наша цель не будет достигнута. Работайте, лентяи!
Жану нравилось стрелять и он охотно занимался этим, добившись к вечеру кое-каких результатов. Особенно в быстроте заряжания пистолета.
Вечером, в сумерках, вернулись в гавань и стали на якорь. Подтянули небольшую шлюпку и погребли на берег. На судне остался один матрос сторожем. Все мушкеты оставили на борту.
– Получим порох – Ансельмо начнет свои опыты с фитилями, – заявил Алонсо. – Нужен помощник. Пусть это будет доброволец.
– Сколько человек пойдет к судну, Алонсо? – спросил Жан.
– Троих хватит. Лодка маленькая и они легко справятся с греблей. А в случае необходимости, можно поставить мачту и растянуть косой парус. Ночью его с судна англичан никто не должен заметить.
Пушки Ансельмо привез через пять дней. Все шестифунтовые, с пятью зарядами картечи на каждую пушку. И три бочонка с порохом. Один предназначался для подрыва кормы судна.
Пушки установили на палубе тайно, ночью. Порты не прорезали, оставив это на то время, когда будет нужно. А Ансельмо тут же принялся колдовать с фитилями.
– Этот бочонок специально для этого припасен? – спросил Жан, указав на пустой бочонок, у которого пушкарь постоянно колдовал.
– Для этого, – коротко бросил канонир. – Вот сбираюсь определить время горения фитиля, чтобы, значит, самим не пострадать от взрыва. Хотя бы саженей на десять отгрести успеть.
Жан ещё посмотрел, как работает Ансельмо и ушел.
Все приготовления Жан до сих пор считал бесполезными. Осуществить такую сложную и рискованную операцию было невозможно. Англичане не раз доказывали, что умеют добиваться своего и здесь будет так же!
Такие рассуждения приводили Жана в трепет. Он переживал за себя, за Чениту, воспоминания о Леноре тоже будоражили его грудь. Часто он чувствовал себя никчемным неудачником, который запутался в двух соснах. В этих женщинах, остановив свой выбор на ком-то одной. И не мог. Уже точно знал, что любит обоих и ничего с этим поделать не мог.