Джейн молча вела машину. Она знала, что Керри часто думала о поражении своей матери, и в такие моменты ее настроение могло непредсказуемо меняться от веселого восхищения ею до горького чувства одиночества.
Джейн сказала с нежностью:
— Не забывай, что тогда она столкнулась с огромными проблемами. Она же действительно любила тебя всей душой.
— Но она ведь дала слово, что всегда будет с нами.
Она обманула нас. Я помню, как мы неделями ждали телефонного звонка от нее, а телефон молчал. — Губы Керри подрагивали. — Папочка мне все рассказал.
Он объяснил, что мама занята личной жизнью, что у нее просто нет на нас времени. Сначала я не поверила папочке, я же была еще маленькой. Я так скучала по маме. Но время доказало, что папочка был прав.
Джейн нахмурилась. Глубокие шрамы, которые остались в душе Керри, все еще кровоточили, поэтому она каждый раз внутренне вздрагивала при упоминании об Энн. Джейн вспомнила, как рыдала Энн, когда Декстер просто снимал трубку с аппарата и не клал ее сутки напролет, особенно в те дни, когда Энн точно позвонила бы, — в дни рождения, в праздники.
У Энн не было возможности противопоставить что-нибудь этой жестокости. Эгоизм Декстера был всепоглощающим: ему казалось, что он владеет чем-то безраздельно, только если в состоянии разрушить это.
Неужели Керри не понимала этого? Неужели не видела лжи во всех рассказах отца? Джейн вдруг поняла, что ответ на эти вопросы прост: она и не хотела. У нее не было сил столкнуться с правдой.
— Судья Хотхорн не мог ошибиться. Папочка сказал, что он лучший судья во Флориде, — продолжала Керри. — Мама виновата во многих несчастьях. Ты только посмотри на Грейси. — В ее голосе слышалось осуждение.
— Но, дорогая моя, я должна сказать, что у каждой из вас тогда была любящая сестра… и сейчас есть. — Джейн взяла Керри за руку. Ей показалось, это лучшее, что она могла сделать в этих обстоятельствах. Вдруг она спросила:
— Ты не голодна?
Что, если мы перекусим сандвичами прямо сейчас, ведь Кенни и Кейт все равно не с нами? Исключим из программы зоопарк и поедем прямо на аэродром.
Тогда мы сможем полетать подольше. — Она кивнула на корзину, приготовленную для пикника, а потом потребовала:
— А теперь рассказывай мне все о своей жизни. Как дела у Майкла?
— О-о, у него все в порядке. Он очень занят, — уклончиво ответила Керри и резко поменяла тему. — Папочка очень рад, что мы приехали. Он в восторге от мальчиков.
— А что ты думаешь о его разводе с Еленой?
— Она мне никогда не нравилась. Холодная ледышка. Может быть, чересчур британка. Папочке это нравилось, для него это была как бы игра, но я этого никогда не понимала.
— А сейчас у него есть подружка?
— Да. Ее зовут Зои. Я ее еще не видела — она сейчас на курсах по этикету.
Джейн покачала головой, а Керри прибавила:
— Ну ты же знаешь папочку.
К сожалению, да, подумала Джейн. А эта Зои наверняка очередная двадцатилетняя куколка.
— Ты слышала, какой ужасный шторм был сегодня ночью? — спросила Керри. — Я даже подумала, что начался сезон ураганов.
Джейн кивнула, и Керри продолжила:
— Мне приснился кошмарный сон. Я видела Грейси, и мне показалось, что она не дышит. Я подумала, что она умерла, и в ужасе проснулась. И услышала только свое судорожное дыхание.
Джейн поерзала в своем кресле. Пытаясь развеселить Керри, она воскликнула:
— И ты называешь это кошмарным сном?! Вот я подумывала о том, чтобы сделать небольшую пластическую операцию. Ну знаешь, грудь становится уже не такой, как раньше, когда тебе исполняется пятьдесят, и я решила, что ее немного надо поднять. А почему бы и нет? А потом мне приснилось, что я лежу в больнице, и когда я очнулась от наркоза, то обнаружила, что хирург сделал ужасную ошибку: он притянул правый сосок к щеке, а левый — к подбородку, и все это пришил. — Говоря это, Джейн показывала пальцем на лице, куда именно все было пришито.
Керри разразилась хохотом, а Джейн, смутившись, заключила:
— Конечно, я попрощалась с этой идеей.
— Наверное, ненадолго.
— Точно, — ответила Джейн, — совсем ненадолго.
Несколько минут спустя они уже въезжали на территорию аэропорта Лантана, все еще продолжая посмеиваться.
Двойняшки, которым исполнилось четыре года, бежали к ней по лужайке. Их локоны развевались, а лица светились от счастья. Девчушек практически нельзя было отличить друг от друга, если не считать почти незаметной ямочки на щечке у Керри. Даже когда Энн носила их, она чувствовала, что их сердца бьются в унисон. Вот и сейчас они, запыхавшись, дышали совершенно одинаково.
Энн посмотрела еще раз на своих совершенно одинаковых дочерей, которые бежали к ней на голубом фоне Атлантического океана. Она подумала, что всегда возникает необходимость объяснить себе разницу между обычным и тем, что кажется не совсем обычным. Когда она узнала, что родила двойню, она сразу же прочитала все, что смогла найти о близнецах: «Мой близнец Джо», «Близнецы в истории и науке», «Культ божественных близнецов», «Близнецы и их интеллектуальное сходство» и еще десятка три книг на эту тему.
Она улыбнулась. Близнецы и правда вызывали чувство восхищения. Между ними существовала какая-то необъяснимая связь — мимика, жесты, привычки… все было одинаковым. Прослеживалось сходство и в том, как они общались — и в словах, и в каких-то только им понятных знаках. Но, по мнению Энн, самым главным, пожалуй, было то, что их поразительное сходство и составляло основу всей их жизни.
Близнецы постоянно связаны между собой некими узами, крепче тех, что связывают мать и дитя. И Энн понимала это.
— Мама, посмотри… — начала Грейси, сунув носок туфельки в песок.
-..какую красивую ракушку мы нашли, — закончила Керри фразу сестренки.
Это было у них обычным явлением.
— Какая красивая, — ответила им Энн. — Очень красивая.
Энн всегда могла отличить их друг от друга. Для нее они были совершенно разными благодаря каким-то неуловимым признакам.
Грейси была немного хрупкой, похожей на принцессу, которую внезапно разбудили и показали что-то, что поставило ее в тупик, а лицо Керри всегда было веселым и светилось живостью и решительностью.
Девочки побежали по мокрому песку, разбрызгивая ножками накатывающиеся волны. Энн поспешила за ними, схватила рукой соленые морские водоросли и вдохнула их аромат. Светило солнце. На ноги накатывали волны. Она подумала о том, что ее жизнь прекрасна. У нее замечательный муж, который ее любит, двое детей, но… Энн не чувствовала себя счастливой. Да, она была ослеплена любовью в первые годы их брака, но сейчас начала понимать, что Декстер не совсем тот человек, за которого она выходила замуж. Он вовсе не был так уж умен, он не был личностью, как ей тогда показалось. Живя здесь, в Палм-Бич, она чувствовала вокруг себя интеллектуальную пустоту. Ей просто не с кем было поговорить.
И муж для этих целей подходил даже меньше других.
Его не интересовала ее карьера, ее взгляды и уж совершенно не интересовали ее мысли.
Несколько месяцев назад Энн случайно натолкнулась в его кабинете на ящик, в котором лежали вырезки из газет и журналов с ее интервью, все ее книги, статьи искусствоведов о ней и подробный отчет частного детектива. Для нее это стало всего лишь очередным разочарованием, еще одним свидетельством того, что в Палм-Бич ничего не происходит случайно. Тогда она внушила себе, что Декстер просто очень хотел ее, поэтому и собрал все данные о ней. Это поначалу казалось трогательным.
Но позже даже ее сексуальное влечение к нему — все такое же сильное и страстное — не могло заставить ее продолжать закрывать глаза на очевидные вещи. Энн не могла приспособиться к этому человеку — он совершенно не понимал ее интересов. И она не могла достучаться до него сейчас — да, по-видимому, ей и раньше это не удавалось. Она интересовала его лишь как добыча, трофей, а не как жена, с которой он делил бы свою жизнь и самого себя.