— Певцов, ты не за барабанной установкой! — рявкнула учительница. — Прекрати свои пляски пишущими предметами, где твоё решение?!
Петя отвёл взгляд от рыжих локонов и быстро начал писать в тетради.
— Как я скучал по математике, — тихо протянул с первой парты Бунько.
— Математика, Бунько, у тебя была в начальной школе. Если у твоей кровати нет бортиков, то и математика для тебя закончилась. Теперь существуют только алгебра и геометрия. Не унижай науки своим невежеством.
— По вам я тоже скучал, Тамара Загировна, — сказал Бунько, переписывая с доски пример, который решал Ваня.
— Займись делом, Бунько, ты цифру пропустил вот здесь! — и учительница раздражённо ткнула красным ногтем ему в тетрадь.
Петя поднял глаза от своего решения и обменялся улыбками с Милей. Математичка была единственным учителем в школе, которого побаивались не только дети, но и родители. Она была очень строгой, очень громкой, и ход урока часто напрямую зависел от её настроения. Но, надо признать, учила она на совесть, что заслуживало уважения. За результаты, которые её выпускники выдавали на экзаменах, не только российских, но и международных, ей прощалось всё или почти всё. Школьники от неё выли, но потом, выпустившись, многие приходили к ней с цветами, толпой засиживались у неё в кабинете, хвастаясь, какие в универе все тупые и что на парах по высшей математике они блистают. По школе ходили шутки, что улыбаться ученикам Тамара Загировна начинает только после выпускного.
Нынешние одиннадцатиклассники, как и другие до них, математичку не любили и старались лишний раз её внимание не привлекать. Единственным исключением был Игорь Бунько, который не только не боялся Тамару Загировну, но, казалось, даже стремился контактировать с ней как можно больше. К огромному сожалению Тамары Загировны и к бесконечному удовольствию остального класса, Бунько в математике был туп как валенок. Наблюдать, как он выводит из себя математичку, было любимым развлечением и отдушиной на её уроках. Пока Бунько испытывал на прочность терпение учителя, задавая ей по десять вопросов в минуту, остальные украдкой могли что-то списать. За это они чествовали его как героя после каждой контрольной.
— Итак, смотрим, что получилось у Вольской. Кто согласен с тем, что написано на доске?
Наступила пауза.
— Я согласен, — сказал Ваня, бегло просмотрев Викин пример.
— Я спрашиваю не Низовцева. Ты свои познания уже изобразил. Класс, я повторяю свой вопрос: у кого получился такой же ответ?
Все молчали. Петя тоже никак не мог сообразить, почему у него получился другой ответ и кто из них ошибся — он или Вика.
— Всем два. Пример решён абсолютно верно. Вольская стирает с доски и садится на место. А вы не списываете, а исправляете сами! Так, смотрим, что у Низовцева. Здесь тоже верно. Ладно, может, в этот раз администрация, наконец, ко мне прислушалась, и отобрали не совсем безнадёжных. Низовцев стирает с доски, и побыстрее!
Петя заметил, как Ваня переглянулся с Викой, подняв брови, та в ответ покачала головой и, скорее всего, закатила глаза.
Тут учительница резко повернулась к классу.
— Считаю до трёх, сдаём тетради! Раз. По поводу того, что всем поставлю двойки, я не шутила. Два.
Класс передавал тетради вперёд, даже не пытаясь что-то дописать.
— Три.
Тамара Загировна протянула руку, и те, кто сидел за первыми партами, передали ей тетради.
— Нам с Ваней по пятёрке? — спросила Вика.
Петя сжал пальцами переносицу.
— Вам с Ваней отсутствие двойки. Скажите спасибо.
— Но мы же работали на уроке и всё решили правильно. Почему нам нельзя поставить пять, если ошибок не было?
— Это была ваша проверка знаний.
— Мы прошли проверку знаний в августе, когда документы подавали, — присоединился Ваня.
Тут Петя не вытерпел, поднял руку и, не дожидаясь, пока его спросят, выпалил:
— Тамара Загировна, я вам не ту тетрадь сдал, можно поменять?
Тамара Загировна перевела на него сердитый взгляд и молча вытянула руку с пачкой тетрадей. Петя встал, взял со своей парты вторую тетрадь и подошёл к ней. Она сунула ему в руку пачку.
— Давай побыстрее, Певцов. Почему такой несобранный сегодня?
Петя положил тетради на парту Низовцева и, делая вид, что ищет свою, прошипел ему: