Сказать, что меня охватила мгновенная ярость, что она так подумала, было бы преуменьшением.
Она достаточно скоро поймет, что я хочу, чтобы все знали, что она моя.
Я посмотрел на свои наручные часы, ожидая ее в любую минуту. Хотя мне не нужно было пить, чтобы поговорить с ней об этом, я допил остаток своего двадцатилетней выдержки скотча и налил себе еще.
Я не понял, что чувствую, по крайней мере, сначала. Только когда я действительно проанализировал свои мысли и эмоции, я пришел к выводу, что прямо сейчас я нервничаю.
Блин, я так давно не чувствовал тревоги. Наверное, с тех пор, как был ребенком, у моих вечно отсутствующих родителей, которые были больше озабочены заработком денег и посещением общественных мероприятий, чем общением со мной.
Я научился у них. Я сохранял свое фирменное апатичное поведение на месте. Кто-то в моей власти, в моем положении, должен был это сделать. Я не мог показать слабость, не когда управлял компанией и держал всех в узде. Не когда они смотрели на меня снизу-вверх, чтобы убедиться, что все будет сделано должным образом.
Они должны были видеть, что всем управляет гора. Непоколебимая. Несокрушимая.
Это, в свою очередь, придавало им уверенности, и это проявлялось в том, как они гордились своей работой и помогали управлять многомиллионной компанией.
Так что да, я был чертовски нервным. Я налил себе еще одну порцию как раз в тот момент, когда услышал стук во входную дверь.
Несмотря на то, что моя ключ-карта давала доступ не только в мой пентхаус, но и к моей входной двери, Пайпер никогда не входила без предупреждения. Она держала все формально в этом отношении, хотя я регулярно трахал ее, пока она не кончала на меня.
Ее нерешительность быть ближе была милой. Даже умилительной. Особенно потому, что она никогда не колебалась, делая что-либо физическое, что я ей приказывал.
Я открыл дверь и Пайпер оказалась в моих объятиях секунду спустя. Я провел языком между ее губ, когда целовал ее, как-будто не видел лет десять.
Когда я отстранился, она тихонько вздохнула, ее глаза слегка прикрыты, как и губы, как будто она хотела большего. Она посмотрела на меня почти мечтательно, но затем, словно поймала себя на том, что показывает мне, что она действительно чувствует, — потому что я знал, что она завязла в этом так же глубоко, как и я, — она выпрямилась и отступила на шаг.
— Что это было?
Я придумал сотню разных способов заговорить на эту тему. Я не был многословным человеком — ну... если только я не говорил ей, какая она хорошая маленькая шлюшка. Я не приукрашивал дерьмо. Я перешел сразу к делу, даже если это задело меня.
Но время, проведенное с Пайпер, заставило меня понять, что я хочу быть нежным и милым.
И я был таким с ней. Только с ней.
— Это потому, что каждый раз, когда я смотрю на тебя, думаю о тебе, это сводит меня с ума. Я ничего не могу с собой поделать, Пайпер.
Я обхватил обе стороны ее лица и начал покрывать ее поцелуями. Я никогда не был таким... мягким. Как и никогда не был таким унижающим, пока не обнаружил, как сильно это ей нравится. Я всегда был где-то посередине, нейтральным... бесчувственным. Но одна мысль о ней выворачивала меня наизнанку.
Пайпер ничего не сказала, но мне и не нужно было, чтобы она отвечала. Я видел по ее лицу, что она почувствовала мои слова. Ощущала их глубоко. Как она могла не почувствовать, судя по тому, как я посмотрел на нее, касался ее и делал ее своей?
— Я знаю, — наконец произнесла она, когда дверь закрылась, и посмотрела на меня так, словно увидела что-то, чего я даже не пытался скрыть.
— Знаешь что, куколка?
Она выдохнула, но я взял ее за руку и повел к дивану, где потянул ее сесть рядом со мной. Но Пайпер не смотрела на меня. Она сканировала все, кроме моего лица, и это начинало меня чертовски беспокоить.
Нет, мне не нравилось это чувство — это чувство беспокойства, что мой мир вот-вот рухнет. Черт, я был взволнован, поэтому встал, схватил свой скотч, который поставил на стойку, прежде чем открыть дверь, и допил его.
— Детка, ты меня убиваешь. — Я снова оказался рядом с ней секунду спустя, и она посмотрела на меня. Выражение ее лица заставило меня просветлеть.
— Я знаю насколько, потому что… — она облизнула губы и оглянулась на меня. — Потому что я так же глубоко увязла в этом, как и ты, и это чертовски пугает меня, Энтони.
То, как она произнесла мое имя, заставило все мое тело напрячься наилучшим образом.
— Но мне кажется, что это так быстро…
Я покачал головой, заставив ее остановиться.
— Мне кажется, что потребовалась целая вечность, чтобы найти тебя, Пайпер. Ведь секс невероятен — лучший секс в моей жизни … — это заставило ее щеки порозоветь. — Я хочу большего. Я хочу всего с тобой.
— Я знаю, мы говорили о… — она тихонько усмехнулась, как будто собиралась сказать шутку, которую понимала только она. — Ну, ты требовал того, что должно было произойти. — Это заставило меня ухмыльнуться. Она медленно вдохнула и тяжело выдохнула. — Но я была согласна с самого начала.
Когда Пайпер посмотрела на меня, когда она произнесла эти слова, я почувствовал, как мир наклонился вокруг своей оси.
— Ты делаешь меня слабым. — Слова сорвались с моих губ прежде, чем я понял, что говорю их. На ее смущенный — почти обиженный — взгляд я покачал головой и снова заговорил. — Я всегда думал, что слабость — это проклятие, кусок, вырванный из брони, которую ты показываешь миру. — Я прикоснулся к ее щеке и провел большим пальцем по ее нежной коже. — Как же я ошибался. Слабость делает тебя человеком. Это заставляет тебя смотреть на вещи как смертный, зная, что жизнь коротка, и ты должен ценить каждую секунду, потому что это может быть сделано и закончено в мгновение ока.