ПРОЛОГ
Говорят, что к холоду можно привыкнуть, если долго жить на севере, но Альгауза не была с этим согласна. Пусть она и прожила в землях Нижнего Лида всю свою крохотную по меркам фейри жизнь, но каждый раз, выезжая за пределы родного дворца, поражалась, каким безжалостным может быть мороз. Как бы сильно она ни прижималась к старшему брату, стараясь позаимствовать тепло его тела, как бы яростно ни растирала разрумянившееся щеки, никак не могла согреться и с завистью поглядывала на отца, одетого в тонкие одежды из шелка. Ни ему, ни братику Лиссэйну не приходилось дрожать от холода, потому что они настоящие фейри Холодного Двора. А вот у Альгаузы зуб на зуб не попадал, и все из-за того, что она родилась бракованной.
— Добрались, наконец, — устало вздохнул отец и поднял руку, приказывая своим воинам остановиться. — Перед нами Ригхан.
Альгауза приложила руку ко лбу, заслоняясь от солнца, и впилась любопытным взглядом туда, куда указывал отец. Ригхан был древним величественным замком-крепостью, построенным фейри и эльфами в давние-давние времена. Его золотые шпили пронзали небо, а белоснежные стены отражали солнечный цвет так ярко, будто сам камень излучал сияние. По крайней мере, такие картинки видела Альгауза в книгах. Так где же знаменитый Ригхан? В центре окруженной высокими елями долины стояли жалкие развалины: обломленные башенки, будто сломанные великаном с той же легкостью, как фейри ломают ветви деревьев; устремленные в небо клубы черного дыма, редкие огни по периметру высоких, но полуразрушенных стен. И много-много снега, настоящие снежные горы. Ничего общего с картинками в книгах.
— Папа, ты ничего не путаешь? — с сомнением спросила Альгауза, указывая крошечной ручкой в сторону развалин. — Ты обещал, что я увижу красивый замок. А это какая-то дыра.
— Я обещал, что ты увидишь Ригхан, — холодно ответил Айслер Моркант. — О красивом замке речи не было.
Альгауза поникла, с разочарованием глядя на обломки камней и снежные завалы. И ради этого она целый день скакала на лошади по лютому морозу, дрожала от холода, и вся покрылась инеем? Только мысль о сказочном замке грела ее юную душу весь этот бесконечный день, а они, оказывается, ехали посмотреть на валуны. Что в этом интересного и важного?
— Я предупреждал, что не надо ее брать, — вздохнул Лиссэйн и раздраженно ткнул пальцем в кудрявую макушку сестры. — Она еще маленькая.
— Ты был не старше нее, когда впервые увидел кровь эльфа, — заметил отец. — Чем раньше поймет, что наш мир не похож на сказки из ее глупых книжек, тем лучше.
Альгауза насупилась и сложила руки на груди, возмущенная до глубины души тем, что ее обозвали маленькой, но Лиссэйн дернул поводья, и конь, на котором они вдвоем сидели, двинулся в путь вслед за отцовским жеребцом, не дав ей времени придумать что-нибудь обидное в ответ.
Чем ниже спускались они с холма, тем страшнее становилось Альгаузе, хоть перед отцом ей было стыдно в этом признаться. Невольно она вжалась в грудь брата, втянула голову в плечи и съежилась в крохотный комочек, состоящий из шерстяного платья, накинутой на плечи меховой шубки и белоснежных кудрей.
— Ты меня сейчас с лошади столкнешь, — возмутился Лиссэйн и снова ткнул ее пальцем в макушку. — Либо сиди нормально, либо пойдешь пешком, ясно?
Лиссэйну тоже было не по себе, но виду он не подавал, потому что отец иногда на него поглядывал, подмечая реакцию. Альгауза чувствовала, как сильно колотится сердце брата, и немного жалела Лиссэйна, ведь к нему отец часто бывал излишне суров. Особенно при посторонних. Показывать свои эмоции на службе в Холодном Дворе считалось недопустимым, и члены королевской семьи являли собой образец для подражания.
Обрушенные башни, которые казались маленькими с высоты холма, оказались настолько высокими вблизи, что Альгаузе пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть их вершины. Белый камень потрескался и выглядел обветшалым, словно крепость покинули очень-очень давно, но это не могло быть правдой. Стоило посмотреть на землю, и то тут, то там из-под снега выглядывали предметы ежедневного обихода – котелки, молоты и серпы, деревянные миски, ведра, одеяла, острые мечи и разорванные мешки с зерном. Альгауза, хоть и спрятала нос от мороза и запаха гари, с любопытством выглядывала из-под своих мехов, отмечая, как сильно отличается местная посуда от серебряных блюд, подающихся на стол в их дворце каждый день. Неужели можно класть еду в такие грязные деревянные тарелки? Уму непостижимо!