Все эти мысли вспыхнули, как спичка, во мраке ее души, устроив настоящий пожар из ненависти, злости и жалости к себе. Но внешне на лице не отразилось ни одной эмоции. Она смотрела на Килиджена с теплотой и мягкостью в глазах, надеясь, что он посмотрит на нее в ответ, но его мысли блуждали где-то слишком далеко. Он пришел, когда она его позвала, но только телом – разум его был занят, но не ей. И это злило еще сильнее.
Кхира придвинулась к Килиджену настолько близко, насколько могла, и прильнула к нему всем телом. Вырванный из своих мыслей, он удивленно посмотрел на нее, но не успел отстраниться: Кхира впилась в его губы так жадно, словно от этого поцелуя зависела ее жизнь. Если мысли его далеко, она вернет их к себе. Так было и так всегда будет. Она не позволит ему уйти и оставить ее, он ведь любит ее, хоть и редко говорит об этом вслух. Но она знает. Она чувствует, что любит. Он единственный, кто понимает ее. Единственный, кому не наплевать на синяки на ее теле. Единственный, кто может защитить ее от мачехи и подарить другую жизнь: красивую, безопасную, роскошную, полную любви и заботы. Она забрала его у Альгаузы однажды и заберет снова, если потребуется. И еще, и еще. Столько раз, сколько нужно. Он перестанет думать о ней.
Килиджен ответил на поцелуй, и Кхира довольно улыбнулась. Не оттолкнул! Маленькая победа! Она наслаждалась мягкостью губ и свежестью дыхания, чувствовала сладкий привкус фруктового сока и радовалась тому, что между ними ничего не изменилось. Она боялась, что после потери Дара он разорвет помолвку, но вместо этого он заботился о ней, когда она отчаянно пыталась смириться с утратой. Она боялась, что казнь Альгаузы всколыхнет его старые чувства, но он пришел по первому зову, как только Кхира захотела его видеть. Она боялась, что он больше не любит ее – но он целовал ее как прежде и не пытался отстраниться.
Ее тело болело, но она хотела продолжения. Ей было стыдно показывать свои синяки, но Килиджен бы все понял. Он всегда ее понимал и не осуждал, хотя и презирал слабых. Он делал для нее исключение. Она была его исключением во всем. Кхира потянулась к пуговицам на его рубашке, но Килиджен вдруг разорвал поцелуй и отстранился:
— Тут грязно.
А от тебя пахнет табаком. Он не сказал этого вслух, но Кхира заметила, как он оборвал себя на полуслове.
— Если ты позвала меня ради этого, то могла бы выбрать местечко получше, — усмехнулся он, застегивая воротник, который Кхира успела расслабить.
Кхира едва сумела скрыть за улыбкой свое разочарование. Сердце бешено колотилось внутри, надеясь на продолжение, но разум подсказывал, что его не будет. Он даже не прикоснулся к ней, его ладони все это время были надежно спрятаны под камзолом. Неожиданно она вспомнила, что Килиджен ни разу не снимал перчатки в ее присутствии, даже когда они проводили вместе ночи. Это было странно, но она боялась спросить и получить честный ответ. Почему так? Ему неприятно касаться ее или есть другая причина? Интересно, а прикасался ли он когда-нибудь к Альгаузе?
— Я позвала тебя не за этим, — возразила Кхира, вспомнив истинную причину. Она вновь и вновь убеждалась, что план мести, который она придумала, был единственно верным решением. И для этого ей была нужна помощь Килиджена. — Я соскучилась, поэтому так повела себя. Прости.
— Может скажешь уже, что задумала? — прямо спросил Килиджен, заглянув Кхире в глаза.
Кхира смотрела в ответ и не могла налюбоваться. Она знала, какого цвета его глаза и жалела, что в ночи невозможно разглядеть этот насыщенный малахитовый цвет с золотыми прожилками. Килиджен был слишком красив даже по меркам фейри, и из-за этого Кхира не спала ночами, воображая, как с ним заигрывают другие девушки. Как будто быть идеальной для Килиджена недостаточно, чтобы его удержать рядом с собой. Что же ей еще сделать, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда?