— Я хотя бы честно признаю, что я мерзавец, и не стыжусь этого, — пожал плечами Килиджен, оставаясь совершенно равнодушным к ее мокрым от слез глазам. — Так легче. Просто прими, что мы поступили неправильно по отношению к ней, и иди дальше. Оставь уже Альгаузу в прошлом, где ей и место.
«А как же ты? — захотелось ей крикнуть. — Ты оставил ее в прошлом? Почему же иногда во сне ты произносишь ее имя? Почему кудрявые волосы нравятся тебе больше, чем прямые? Почему не выбросишь шкатулку с вещицами, которые остались у тебя на память от нее, думая, что я о ней не знаю? Почему не снимая носишь тот самый браслет, который не успел подарить ей на ее шестнадцатый день рождения – в тот самый день, когда вы расстались? Почему волнуешься за нее настолько, что забыл надеть свои перчатки, без которых тебе невыносимо смотреть на собственные руки?»
Она задавила эти слова глубоко внутри, похоронила в самом темном уголке сердца. Скажи она их вслух, и ответ Килиджена был бы непредсказуемым. Фейри не лгут, а она ужасно боялась услышать правду. Пока все это остается ее догадками, ей легче верить в нелепость своих опасений. Он рядом, он заботится о ней, он ее не бросил, даже когда она лишилась Дара. Он ее понимает и слушает. Он ее любит по-своему. Большего ей не надо. Рано или поздно воспоминание об Альгаузе исчезнет и из его памяти, и Кхира сделает все, чтобы ускорить это.
— Я хочу вернуть Дар, только и всего, — Кхира надела на лицо невозмутимую каменную маску и улыбнулась, словно внутри нее сердце не обливалось кровью. — Неизвестно, как долго король Дейрдре будет изучать ее, прежде чем поймет, как вернуть мой Дар. Может и не поймет вовсе. Я убью ее, и мы выясним, права я или нет. Даже если мой Дар не вернется, я хотя бы буду уверена, что больше никто из-за нее не пострадает.
Килиджен сделал вид, что поверил ей. Он тяжело вздохнул, оглянулся за спину, проверяя, не подслушивает ли их кто-то из слуг, и тихо спросил:
— Какой у тебя план?
— Я создам огненного сприггана и натравлю его на Альгаузу, — склонившись к нему ближе ответила Кхира. — Связанный моей кровью, которая еще имеет вкус Дара, и оживленный пламенем Элементали, он без труда выследит ее и уничтожит.
Килиджен скривил губы.
— План отличный, но причем здесь я? У меня нет ни крови, ни пламени.
— Сприггану нужно тело, — объяснила она, пытаясь руками обозначить то, что она имеет в виду. — Плоть, которую можно оживить. Создай его образ из камня.
— Откуда ты столько знаешь про магию крови?
— Мачеха часто заставляла меня переписывать старинные книги в качестве наказания за непослушание. — Кхира посмотрела на свои пальцы и вспомнила, как они были испачканы чернилами до основания и как тяжело ей потом приходилось их отмывать. — В одной из них я узнала про то, как создают спригганов тширы Неблагого Двора. Вместо пламени они используют Хаос и так оживляют духов леса и вод. Но, думаю, принцип тот же.
— А, значит, заклинание все-таки самодельное и ненадежное, — Килиджен устало потер переносицу. — А пламя?
— Пламя сейчас добуду, а ты пока займись телом, — Кхира чмокнула его в щеку, встала на ноги, совсем забыв, как сильно болят ее избитые конечности, и, шатаясь, поплелась в сторону дома.
Подняв с земли маленький камушек, она запустила им в окно. Стук еле слышный, однако желаемого она добилась. В окне показалась маленькая растрепанная головка ее младшей сводной сестры Даринэт. Та, едва увидев Кхиру, понимающе кивнула и задернула шторы. С довольным видом Кхира вернулась к Килиджену, который, разбив на куски статую львицы, с помощью Дара превращал кусок серого камня в маленькое, размером с куклу, человеческое тело.
— Если передумаешь быть принцем, можешь стать скульптором, — пошутила Кхира, нависнув над его плечом.
— Какой идиот согласится променять корону на молоток и долото? — проворчал Килиджен и смахнул с тельца каменной куклы остатки крошек. — Вот, возьми. Играй на здоровье.
Он был в приподнятом настроении, и Кхира не знала, радоваться ей или тревожиться. С одной стороны, его радость – явление не редкое, большую часть времени Килиджен был веселым, любил шутить в приятной компании и слушать разные истории. С другой стороны, он только что сделал тело для существа, которое через несколько часов убьет его первую любовь. Разве не должен он хотя бы немного чувствовать вину за то, что помогает в преступлении против живой фейри?