Тассиен с плохо скрываемым отвращением наблюдал, как эльфы расправляются с ужином, запивая мясо кипяченой водой. У них даже не оказалось трав, чтобы заварить чай. Альгауза вертела головой в поисках орехового дерева, но кругом были лишь ели да маленькие кустарнички. А голодный желудок тем временем не переставая напоминал о себе.
— Быть может у вас найдется кусочек хлеба? — спросил Тассиен, невинно хлопая длинными золотыми ресницами. — Хотя бы для принцессы Альгаузы.
Энзель стрельнул глазами на юношу, затем скользнул взглядом по Альгаузе и хитро улыбнулся.
— Хлеба нет.
Альгауза поджала губы. Ей было неприятно, что Тассиену приходится выпрашивать еду ради нее, но у самой слова застряли в горле от гордости. Уж лучше будет голодать, чем просить о чем-то эльфов. Тем более, Энзеля. Кажется, он чересчур наслаждался ролью захватчика, уж слишком довольным было его лицо, и это Альгаузу раздражало. Конечно, и она, и Тассиен зависят от него, но не обязательно же упиваться самодовольством и бахвалиться, пусть даже и не вслух?
— Я поищу еду, — пообещал ей Тассиен, поднялся на ноги, но вдруг вспомнил, что он пленник, и вежливо уточнил: — Можно?
— Если сбежишь, я ее выпотрошу, как цыпленка, — Ниралин ткнула острием ножа в сторону Альгаузы. — Если позовешь на помощь или оставишь подсказки для наших преследователей, прикончу и тебя, и ее, понял?
— Вы очень доходчиво объясняете, — Тассиен с почтением склонил голову, подмигнул Альгаузе и скрылся в темноте за деревьями.
Альгауза с восхищением смотрела ему вслед. Во-первых, для принца, выросшего во влиятельной родовитой семье, с детства купающегося в роскоши, не знавшего ни горя, ни бед, он очень легко кланялся перед какими-то отбросами, как будто вовсе лишенный гордыни. А во-вторых, он никогда не бывал за пределами дворца и вряд ли хоть раз оказывался в глухом лесу без присмотра, как и сама Альгауза, над которой постоянно тряслись брат и няньки, и вдруг с такой легкостью отправился во мрак ради поиска ягод. Может, она не прогадала с выбором союзника? Хотя как будто у нее был выбор.
— Ниралин собрала ягоды, я видела, — пожаловалась Альгауза, желая пристыдить жадную эльфийку. — Вам что, хочется, чтобы мы умерли с голоду по дороге?
— Эти ягоды не для еды, они ядовитые, — процедила Ниралин, очищая ножом ногти. — Но могу поделиться, если так хочешь.
— Ты хоть представляешь, где мы находимся, малышка-фейри? — полюбопытствовал Энзель и обвел рукой полянку. — Мы на окраине лесов Арамоса. Дальше, через овраг – лес Кронорос.
— Что?! — вскрикнула Альгауза, испуганными глазами посмотрев туда, куда указывал Энзель. — Вы что, с ума сошли? Кронорос закрыт для Благого Двора и для эльфов в том числе. Там водятся ужасные...
— Монстры, мы знаем, спасибо, — перебил ее Энзель, подливая себе кипятка в медную погнутую кружку с таким невозмутимым видом, словно держал в руке фарфоровую чашку. — Мы пойдем вдоль оврага, не заходя вглубь. Фейри сюда не суются, уж очень пугливые. Да и Кронорос прогнил настолько, что даже здесь, на этой лужайке, нет съедобных трав и ягод, все ядовитое. Что там ищет твой дружок – я не знаю, но, надеюсь, ему хватит ума не съесть чего-нибудь прямо с ветки.
Неожиданно Альгауза испугалась за Тассиена. Он ведь из дворца, ему на блюдечке приносили самые вкусные угощения, вряд ли он различит съедобное от ядовитого, тем более если здесь вообще ничего есть нельзя.
— Почему ты сразу не сказал? — Альгауза уставилась туда, где за деревьями скрылся принц. Если он умрет, Дейрдре ее... — Я за ним схожу!
— Успокойся, — Энзель не поленился и стукнул ее ладонью по макушке, усаживая обратно. Альгауза со злостью замахнулась в ответ, но Ниралин предупреждающе ткнула в нее ножом, поэтому ее решимость мгновенно угасла. — Я был там, тоже искал что-нибудь съестное. Он вернется с пустыми руками. Там ничего не растет.
Альгаузе стало полегче, хотя странное чувство тревоги никуда не ушло. С каждой минутой оно становилось более осязаемым и словно пульсировало внутри, резонируя с ритмом сердца. Было ли это плохим предчувствием, она не знала, но отчего-то не могла найти себе места. Чтобы как-то отвлечься, она решила задать те вопросы, которые не успела спросить по дороге:
— Что вы делали в Илиссиде?