Полина Исаевна сказала, что она заранее во всем согласна с этими комсомольцами, но просит говорить потише, а то у нее в голове звон стоит, как будто на колокольне.
— Полина, — опять рассердился Иона Овсеич, — мне совсем не нравится твое упадническое настроение. Немцы, какие они ни есть, придумали одну хорошую поговорку: «Деньги потерять — ничего не потерять, дух потерять — все потерять».
Когда Иона Овсеич немного успокоился, Полина Исаевна спросила, где он сегодня обедал и, вообще, обедал ли.
— О, — воскликнул Иона Овсеич, — это для тебя самое главное: работай, чтобы иметь на кастрюлю супа, а потом скушай этот суп, чтобы иметь силы заработать на новую кастрюлю!
Полина Исаевна сказала, так можно перевернуть любое слово и получится, что вообще питаться не надо, и отдыхать не надо, и здоровья не надо, а надо только одно: с утра до ночи круглые сутки работать и вкалывать.
— Вкалывать! — повторил Иона Овсеич. — Мне нравится этот жаргон, особенно в устах учительницы. Не трудиться, не работать, а вкалывать!
Иона Овсеич разжег примус, чтобы закипятить воду для ужина и на ночь в термос: больной может потребоваться грелка, компресс или просто захочется стакан чаю с лимоном. Полина Исаевна сказала, зачем возиться сейчас с керосином, копоть, вонь, шум, надо включить электроплитку, будет на пять минут позже, зато чисто и аккуратно.
Иона Овсеич ответил, что только позавчера в райкоме был как раз об этом разговор, а сегодня по всему городу в каждом подъезде наклеено объявление, чтобы экономили электроэнергию. Полина Исаевна сказала, она понимает, но если у человека экстренный случай: тяжело заболела жена, а он пришел усталый с работы…
— Полина, — перебил Иона Овсеич, — не надо разводить здесь фальшивую демагогию и жалость: если бы я не мог, я бы не делал, а раз делаю, значит, могу.
— Ой, Дегтярь, Дегтярь, — громко вздохнула больная.
Иона Овсеич заварил чай, почти целая ложечка на стакан — большая нагрузка для сердца, но зато сразу дает бодрость, — бросил ломтик лимона, чай немного потерял прежний янтарный цвет, и выпил без сахара, в три глотка, как будто сутки мыкался в пустыне.
— Ах, — Дегтярь громко хлопнул и с силой растер ладони, — люди пьют вино, водку, спирт, а лучше стакана крепкого чая ничего на свете нет!
Полина Исаевна хотела подняться, чтобы поставить на огонь котлеты и макароны, а то ее Дегтярь будет доказывать, что и в холодном виде вкусно, но в этот раз она ошиблась: он дал обещание сделать все по-людски и просил ее спокойно лежать.
Котлеты были чуточку пережарены, корочка громко хрустела на зубах, Иона Овсеич ел с аппетитом, положил в рот ложку квашеной капусты, захрустело еще громче, больная попросила, чтобы он жевал с закрытым ртом и немного тише.
— Полина, — Иона Овсеич насупился, — кажется, я у себя дома.
Поужинав, Иона Овсеич положил посуду в горчичный раствор, чтобы хорошо отмывался жир, прополоскал, вытер полотенцем и поставил в буфет. Полина Исаевна умоляла его съесть на десерт один апельсин и клялась своим здоровьем, что он съест, но в ответ Дегтярь только рассердился и просил оставить это кликушество.
За целый день на фабрике Иона Овсеич не успел развернуть газету, и сам дал себе оценку: если партийный работник начинает свое утро с того, что не успевает прочитать передовую «Правды», такого надо гнать в три шеи.
— Не грызи себя, — сказала Полина Исаевна, — по-моему, ты можешь написать статью не хуже, чем сам редактор.
Иона Овсеич повернулся спиной к кровати и углубился в чтение. За полчаса он внимательно ознакомился с материалами по вопросам партийной жизни, экономики, а также советского строительства и дошел до четвертой страницы. Тут он высоко поднял брови, губы сами зашевелились, в глазах росло удивление, громко засмеялся и сказал:
— Поразительное происшествие! В Казахстане на дикой тропе встретились два матерых хищника: медведь и тигр. Кто бы, ты думала, победил: конечно, тигр? Ничего подобного! Косолапый его так помял, что тигр испустил дух тут же на месте. Но косолапый тоже получил смертельные раны, и его нашли мертвым в полутора километрах от места сражения.
Дегтярь засмеялся опять и откровенно признался, что из другого источника просто не поверил бы: тигр — это же почти лев, царь зверей!
— Вот тебе, Полина, и царь! — Дегтярь оторвался от газеты и повернул голову.
Полина Исаевна лежала с закрытыми глазами, на лбу разгладились морщины, нос был желтый, свечной, с синевой по контуру, нижняя губа немного отвисла, над ней зияла черная полоса; Иона Овсеич почувствовал сильный удар в сердце, по животу разлился ледяной холод, он на цыпочках подошел к кровати, низко наклонился, прислушался, положил пальцы на лоб: лоб был твердый и круглый, как будто под пальцами голая кость.
— Полина! — закричал Иона Овсеич, голос вдруг осип, — Поленька, родная! Боже мой, что делать? Что делать!
Иона Овсеич подбежал к телефону, пальцы сильно дрожали и несколько раз попадали не туда, пока, наконец, не набралось ноль три.
— Скорая помощь! — закричал Иона Овсеич в трубку. — Давайте быстрее и не мешкайте: человек кончается!
От волнения Иона Овсеич забыл назвать адрес, сердитый женский голос потребовал, чтобы он перестал хулиганить, а то сейчас установят номер телефона и сообщат в милицию, и лишь тогда до него дошло, какая глупая неразбериха получается.
— Миленькая, — признал свою оплошность Иона Овсеич, — я виноват. Ради Бога, быстрее!
— Хорошо, — ответила женщина, — выезжаем: ждите у ворот.
Иона Овсеич спустился вниз, но по дороге вспомнил, что Полина Исаевна остается одна в комнате, поднялся опять наверх и постучал к Ане Котляр. Не говоря ни слова, Аня схватила коробку со шприцами и побежала к Полине Исаевне. Дегтярь на ходу объяснял, что ей сильно плохо, так еще не было никогда, но Аня не слушала, побежала еще быстрее, а у дверей, когда увидела с порога Полину Исаевну, на секунду оцепенела.
— Быстрее, — потребовал Дегтярь, — не стой, как деревянная!
Аня подошла к Полине Исаевне, взяла за руку, пальцами нащупала место, где пульс, закрыла глаза, секунд через десять осторожно положила руку на место, захватила свое лицо ладонями, как тогда на вечеринке у Чеперухи, и вся затряслась.
Иона Овсеич подергал ее за плечо, сказал, что надо позвать доктора Ланду, пока приедет скорая помощь, но Аня ничего не ответила, посмотрела на него черными глазами, как будто одни зрачки, и вышла из комнаты.
Полину Исаевну хоронили на втором кладбище, Люстдорфская дорога, по-новому Черноморская. Были только соседи и два педагога — представители школы, где покойная долгие годы работала учительницей математики. Фабрика предлагала свой духовой оркестр, кроме того, сослуживцы выразили желание находиться в такой день рядом с товарищем Дегтярем и проводить его жену и друга в последний путь, но Иона Овсеич отказался.
Когда вернулись с кладбища, Клава Ивановна, полковник Ланд а, Степан Хомицкий и оба Чеперухи зашли к Дегтярю, чтобы, по обычаю, вместе с ним посидеть в доме, из которого хозяйка ушла уже навсегда. Мадам Малая осмотрелась вокруг — фанерный шкаф, зеркало с черными прожилками, никелированная кровать, дерматиновый диван, старомодный буфет, кушетка, на стене репродуктор — покачала головой и сказала:
— Что хорошего она видела в своей жизни? Дети погибли, когда были еще совсем крошки, потом болезни, война, опять болезни, в доме не всегда был кусок хлеба, а она так любила людей, так любила угощать.