— Что случилось в Высеченном городе с тобой и Амрен? Вы не рассказали.
— Все было хорошо.
Я сжала губы.
— Что случилось?
— Она привела меня в комнату, наполненную сокровищами. Странными предметами. И они... — она потянула за облегающий рукав своего платья. — Некоторые из них хотели причинить нам боль. Как если бы они были живыми — имели сознание. Как... как во всех тех историях и лжи, которые нам скармливали за стеной.
— С тобой все в порядке?
Я не нашла никаких признаков повреждений на их обоих, и ни одна из них ничего не сказала –
— Это была тренировка. С формой магии, предназначенной для отпугивания злоумышленников, — она будто отвечала урок. — Как это будет со стеной. Она хотела, чтобы я разрушила их защиту — нашла слабые места.
— И исправила их?
— Просто нашла слабые места. Починка — другое дело, — сказала Нэста, ее глаза смотрели вдаль, когда она нахмурились, глядя на все еще открытые книги на низком столике перед камином.
Я вздохнула.
— Ну... хоть это прошло хорошо.
Ее взгляд снова заострился.
— У меня не получилось. Ни разу. Так что нет. Это не прошло хорошо.
Я не знала, что сказать. Сочувствие, вероятно, не дало мне промолчать. Так что я решила пойти другой дорогой.
— Нам нужно что-то делать с Элейн.
Нэста застыла.
— И какой выход ты видишь? Позволить твоему мейту забраться в ее разум, чтобы изменить существующее положение вещей?
— Я никогда этого не сделаю. Не думаю, что Рис вообще может... исправлять такие вещи.
Нэста шагнула к темному камину.
— У всего есть цена. Может, ценой ее молодости и бессмертия стала частичная потеря рассудка.
У меня подогнулись колени, и я села на мягкий диван.
— Какова была твоя цена?
Нэста остановилась.
— Возможно, видеть страдания Элейн — в то время, как я сама цела и невредима.
Я поднялась на ноги.
— Нэста –
— Не беспокойся.
Но я догнала ее, когда она уже шагала по лестнице. По ней спускался Люсьен — и вздрогнул при виде Нэсты.
Он отошел, чтобы она смогла пройти, и она пронеслась мимо его. От взгляда на его напряженное лицо я замерла — и вернулась в гостиную.
Я плюхнулась в ближайшее кресло, с удивлением обнаруживая, что на мне все еще мое черное платье, когда ткань оцарапала мою голую кожу. Как давно мы вернулись из Высеченного Города? Полчаса назад? Меньше? Разве я ходила в Тюрьму этим утром?
Было похоже, что прошли дни. Я опустила голову на расшитую спинку кресла и наблюдала, как Люсьен сел на подлокотник ближайшего дивана.
— Долгий день?
Я заворчала в ответ.
Его металлический глаз сощурился.
— Я думал, что Тюрьма — еще один миф.
— Ну, это не так.
Он взвесил тон, с которым я это произнесла, и скрестил руки.
— Позволь мне что-нибудь сделать. С Элейн. Я слышал — из своей комнаты. Было бы неплохо показать ее лекарю. Чтобы он обследовал ее снаружи и внутри.
Я так устала, что едва смогла сказать:
— Ты думаешь, что из-за Котла она сошла с ума?
— Я думаю, что она прошла через что-то ужасное, — осторожно возразил Люсьен. — И не помешает, чтобы ваш лучший целитель осмотрел ее.
Я потерла лицо рукой.
— Хорошо, — я запнулась.
— Завтра с утра.
Мне удалось слегка кивнуть и, собравшись с силами, встать с кресла. Тяжесть — во мне была прежняя тяжесть. Будто я могу проспать сотни лет, и этого будет недостаточно.
— Пожалуйста, расскажи мне, — сказал Люсьен, когда я переступила порог фойе. — Что скажет целитель. И если — если тебе что-то от меня нужно будет.
Слова покинули меня, и я в последний раз кивнула ему.
Я знала, что Нэста не спит, когда проходила мимо ее комнаты. Знала, что она слышала весь наш разговор благодарю слуху Фэ. И знала, что она слышит, как я остановилась у комнаты Элейн, разок постучала и толкнула дверь головой, чтобы увидеть, как она спит — дышит.
Я послала Мадж, целительнице, которую обычно предпочитал Рисанд, просьбу прийти на следующий день к одиннадцати часам. Я не объяснила, зачем или к кому. Затем пошла в свою спальню, заползла на матрас и заплакала.
Я даже не знала, почему.
Сильные широкие руки прошлись по моей спине, и я открыла глаза и увидела, что комната совершенно черная, а Рисанд сидит на матрасе рядом со мной.
— Хочешь что-нибудь поесть? — его голос был мягким, осторожным.
Я не подняла голову с подушки.
— Я снова чувствую... тяжесть, — выдохнула я разбитым голосом.
Риса ничего не сказал и обнял меня. Он все еще был в своем камзоле, будто только что пришел оттуда, где разговаривал с Кассианом.