*** В общем, Патрик сделал так, как сказала старая жирная уродка. Разложил костер на холме с терновым деревцем. Под его корнями открылся лаз, и Патрик заявил, что мы с ним туда полезем. Мэри, конечно, взвыла, как волчица, а Милли ее поддержала, и обе просили взять их в холм. Но Патрик цыкнул на обеих и полез в нору, и меня потащил, хоть я кусался и отбивался, как мог. Нора была глубокая и темная, она долго, долго не кончалась. А когда она все же закончилась, и мы прочихались от черной влажной земли, то увидели огромный и прекрасный чертог, посреди которого росло серебряное деревце. Под ним сидел рыжеволосый мальчик, одетый в золото и серебро, и листал чудесную книгу с блестящими алмазными застежками и говорящими картинками. Должно быть, это и был Роб. А рядом с ним сидела Иссабель, моя мама…
*** Иссабель, королева Тернового куста, сидела под деревом, на траве, одетая в пышное черное платье, и пила черное вино из прозрачной чаши. И Мелвис, военачальник ее, сидел рядом, и Беленис, ее друид. Королева тусклым, усталым взором скользнула по лицам пришедших и сказала равнодушно: — Оргулос, дитя мое, подойди и поцелуй свою несчастную мать. Так за чем ты пришел, смертный? Оргулос не двинулся с места. А Патрик видел черный земляной свод сида с торчащими отовсюду корнями — изнанку холма. Проросшие вглубь змееобразные корни бесовского терновника. И худую смуглую фэйри с жесткими черными волосами и бледными губами, жадно пьющую черный скорбный напиток. — Я пришел за своим сыном, госпожа. Отдашь ли добром? Королева бросила пустой взгляд на Белениса. Великий маг важно ответствовал: — Можешь забрать своего ничтожного отпрыска, смертный. Для моего опыта он более не нужен. Лучше уж моему народу обратиться в сонмище теней, оставив по себе немеркнущую славу, нежели впустить в свои жилы жалкую вашу кровь. Никогда не стать отродью черни подобием господина, как ни лелей его, сколь ни учи премудростям, никогда… — Никогда! — тихим надменным эхом отозвалось из полутьмы сида. И весь Неблагий Двор важно покивал головами, подтверждая правоту друида. Патрик схватил Роба за руку и потащил к лазу. Но тут королева вновь подняла поникшую голову. — Тебе точно ничего более не нужно? Золото, власть, мудрость? Может, молодая жена вместо старой? — пустые глаза ее ожили вдруг, и заблестели зловещими жадными огоньками. — Ничего, ничего… великая королева, — проворчал Патрик.
*** А когда Патрик уж совсем собрался уходить со своим Робом, мне почему-то стало горько. До слез. А ведь я не плакал, даже когда братья Джойс зарядили мне в макушку своим мерзким камнем, — я же королевский сын. Я думал, он даже не обернется, гад. Но Патрик вдруг обернулся, хлопнул меня по плечу и сказал: «Ну, а ты чего встал, сынок? Не отставай, лезь, давай». И я повернулся и полез за ними. А матушка моя продолжала пить драгоценное вино фэйри, и никто из воинства ее не глянул даже в мою сторону. Ни-кто… Когда мы вылезли, было уже светло. И замерзшая плачущая Мэри схватила нас с Робом в охапку. Она прижимала нас к себе и причитала: «детушки мои вернулись, детушки!». А Милли прыгала вокруг нас и кричала то же самое на собачьем языке. А я подумал тут: когда я вырасту, не буду, пожалуй, никого убивать. Разве что тех, кто хоть пальцем тронет Патрика и Мэри. И Милли, само собой. Ах, да, и Роба…