Адам и раньше чувствовал, что директор его недолюбливает, но сейчас эта злорадная улыбка, которую даже не очень старались скрыть, насторожила его.
Его всегда больно ранили случайно пойманный взгляд, полный зависти и ненависти, или случайно подслушанное недоброе слово. На секунду он становился беспомощным и думал: чем я это заслужил?
— Что надо от меня милиции, уважаемый Симон?
— Не знаю, — теперь в улыбке Симона сквозила явная насмешка, — милиционер не один, с ним какие-то граждане.
— Граждане? — удивился Адам.
— Да, граждане! — Симон повысил голос и слова разделял многозначительными паузами.
— Гага, подожди меня здесь! — Адам встал.
В дверях Симон уступил ему дорогу.
— Нет, что вы, уважаемый Симон! — Адам демонстративно поклонился. — Сначала вы, а я за вами.
— Нив коем случае. Прошу вас!
— Благодарю вас, большое спасибо, — и Адам вышел из вагона первым.
У лестницы стоял милиционер, старший лейтенант. Поодаль стояли Тина и Андро, а возле них на насыпи стоял тот самый тип, которого Адам видел на станции: пеняйте на себя! Сгорбившись и заложив обе руки в карманы, он держал в уголке рта окурок.
Адам сразу все понял.
«Когда он успел?» — подумал он и посмотрел на милиционера.
— Спускайтесь сюда! — закричал на него милиционер.
— Что вы сказали? — словно не расслышав, переспросил Адам.
— Сюда спускайтесь, — понизил голос милиционер.
Адам спустился по лесенке.
— Вы меня искали?
— Да, вас! Где ребенок?
— Ребенок? — Адам притворился удивленным, у него вдруг появилось желание шутить. — Какой ребенок? — И, поймав встревоженный взгляд человека, стоявшего на насыпи, он погрозил ему пальцем — Ах, Вахо, Вахо!
Вахо отвернулся.
— Мне не до шуток! — сказал милиционер и поднялся на одну ступеньку. Он и так был низкого роста, а сейчас, рядом с Адамом, казался еще меньше. — Выведи ребенка!
— Что случилось? — наивно спросил Адам.
— Это мы выясним потом! Выведи ребенка!
— Да, но где же граждане? — Адам посмотрел на Симона, стоявшего в дверях. — Я думал, что меня встречают с оркестром и транспарантами!
Симон замялся и что-то буркнул, Адам не расслышал, да его и не интересовало. Сейчас он был весь напряжен и поэтому шутил, хотя совершенно не хотелось шутить: все происходило помимо его воли, на себе он чувствовал взгляд Тины.
— Выведи ребенка, я говорю! — милиционер терял терпение.
— Чего вы кричите?
— Я не кричу, выводите ребенка!
— Вот так-то лучше, но почему я должен его вывести?
— Потому что у него есть дом!
— Дом? — Адам только теперь взглянул на Андро и Тину. Он прямо натолкнулся на взгляд Тины и не смог вымолвить ни слова.
Вдруг Тина сорвалась с места и закричала:
— Гага! Гага!
Гага, оказывается, выглядывал в окно, и Тина увидела его.
— Гага!
Андро тоже шагнул вперед.
— Выходит, что у вас свои собственные законы, да? — кричал милиционер, голос которого дошел до Адама очень не скоро. — Как хочешь, так и поступаешь, да? Но этот номер не пройдет, дорогой, не-не, не пройдет!
Адам собирался сказать, что мальчик хотел сбежать из дому и потому он взял его к себе, но не смог. Он стоял и улыбался. Он сам понимал, что улыбка дурацкая и что она только приводит милиционера в бешенство, но ничего с собой поделать не мог.
Милиционера, как видно, подняли с парикмахерского кресла, одна щека у него была недобрита, и на ней белели высохшие остатки мыла. Свои белые пухлые руки милиционер засунул под ремень, плотно охватывающий его шинель, и значительно поигрывал большими пальцами. Если глядеть издали, это ему придавало весьма миролюбивый вид. Вообще никак нельзя было предположить, что у этого человека окажется такой мощный голос.
Адам понимал, почему он так кричал: ведь похищение ребенка дело нешуточное! Ему так сказали, и он примчался сюда. Конечно, он будет кричать, а что же ему еще делать!
Адам хотел объяснить милиционеру, что мальчика он не похищал и лучше бы ему выяснить, почему мальчик сбежал из дому, но вместо этого он продолжал улыбаться. В это время на лестнице появился Гага.
— Гага, иди ко мне, иди! — позвала его Тина.
Гага на секунду заколебался, потом сбежал по лестнице и бросился к Тине.
Адам обернулся к мальчику:
— Гага, — сказал он дрогнувшим голосом, кладя руку ему на плечо.