— Совет да любовь! Вот давно бы так!
Петрушка отскочил в сторону и схватился за голову. А Хритишка, окаменев, глядела на Доню, глаза ее мерцали злобно, как у побитой кошки. Доня колыхалась в смехе и ехидно говорила:
— Надо зятику сказать. А то он спит, сердечный, ничегошеньки не знает. Вот так золовушка!
Хритишка вышла из столбняка. Она заскрипела зубами и кинулась к Доне. Та поймала ее руки, крутнула их на сторону и, сразу сменив тон, злобно выкрикнула:
— Сука повалющая! Драться?
Хритишка молча полезла на Доню с кулаками и все норовила вцепиться в волосы. Доня чувствовала, что ей не одолеть ожесточившуюся Хритишку. С трудом сдерживая ее напор, она сделала головой движение в сторону Петрушки. И тот понял.
Он спокойно подставил ногу Хритишке, она, споткнувшись, шмякнулась на грядку. Доня насела на нее, вцепилась в косы, драла ее, царапала, а правым кулаком изредка ударяла по лицу, прицеливаясь в глаз.
Петрушка хотел было убежать, но потом, дав Доне натешиться, вмешался в драку, растащил их в стороны и держал рвавшуюся Хритишку за руки до тех пор, пока не заглохли победно частые шаги Дони.
15
Утро началось скандалом. Турка до света поднял всех криком, начал запрягать лошадь, отплевываясь и матерясь на все корки. Потом он грузно поднялся на крыльцо к опухшему, растерянному Дорофею Васильеву и все норовил взять его за пельки. Дорофей Васильев трусливо оглядывался на Корнея и с неуверенной смелостью унимал зятя:
— Ты не хватай, хваталка! Кабы тебя самого чурбаном не хватили. Толком поясняй, словами, а не дракой.
Турка сверкал глазами и все сдвигал со лба шапку.
— Вас всех переколотить надо! На побой нас призвали сюда? Ты погляди, на бабе живого места не оставили, а? Кто имеет право, раз я ей муж? Ты уйми свою старшиниху, уйми, а то я сам ей жиры спущу в один присест!
Дорофей Васильев морщился от криков, он ничего не понимал, и никто не объяснял толком ночного происшествия. В избе скулила Хритишка, гремела рогачами старуха. И когда дело начало проясняться, Дорофей Васильев грозно одернул рубаху и кивнул Корнею:
— Подай сюда эту… И Петрушку, поганца!
Доня вышла из горницы и спокойно встала в дверях. Петрушка, не решаясь пройти мимо оравшего Турки, остановился у крыльца. На мгновение все затихли. Дорофей Васильев, не отрывая глаз от пола, глухо спросил:
— Авдотья! Ты почему раскровянила Хритишку? Ну!
— Ей самой морду толстую поколупать надо! — Турка рванулся к Доне, но на полдороге удержался.
Доня выступила из-за притолоки и смело глянула в лицо застывшему со сжатыми кулаками Турке. Смелость Дони подогрела старика. Он вскочил с лавки, задохнулся выкриком и затопал ногами:
— Что вы мне голову крутите? А? Мне судами займаться некогда! Работа стоит, а вас тут дьявол надохнул!
Доня отвернулась от присмиревшего Турки.
— Я не виновата, если твоя дочь кобелей искать приехала.
— Каких кобелей? Ты докажешь?
У Турки надулась на лбу синяя жила и глаза выкатились из орбит.
— Каких, а? Ты докажешь?
Но Доня не отступила. Она встала перед Туркой грудью вперед и тонко поджала побелевшие губы:
— Ты не рычи! Не таких видали! Ишь очки-то вылупил! На жену ори, а то она тебе в подоле принесет!
Турка перевел взгляд на тестя, потом на Петрушку и, нахлобучив шапку, ринулся в сенцы. Через минуту он воевал в избе. Там валилась посуда, гремели скамьи и тоненько вскрикивала Хритишка.
Из-за изб выкатилось солнце. По выгону протянулись голубые полотна тумана. Петрушка, довольный оборотом дела, оборвал сумятицу:
— Ну, будет волово́диться-то! Не рано. Каких лошадей закладывать в жнейку?
Дорофей Васильев сорвал зло на Петрушке:
— Ты! Командер! Я тебе вот заложу! Будешь век помнить!
Он показал ему круглый кулак и ушел в избу.
В это утро работалось весело. Бабы вязали споро друг перед дружкой. Сзади росли длинные копны. Отдыхи были полны смеха, пересуд — благо Хритишка не вышла в поле, а Турка клал с Корнеем крестцы и не слышал, как поносили его жену.
Бабы толкали Петрушку:
— Ты, утешник! Ишь, заразил бабу-то как! От мужа отлепил!
Петрушка отшучивался, но так, что всем была понятна его вина, и в каждом его слове сквозила гордость легкой победы. Доня украдкой переглядывалась с ним, и по глазам ее видел Петрушка, что она его одобряет.