- Алексей, а вы можете и остальных освободить, пока их не расстреляли? – Спросил Талова Александр Семёнович.
- Я в тюрьме не работаю, - ответил он, - я вообще здесь первый раз.
По его виду было понятно, что он тоже под жутким впечатлением от всего увиденного, и ему хотелось быстрее покинуть это страшное место. Он сказал Верещагину:
- Давай гони лошадь, а то я опаздываю на работу. У меня своих дел много.
Когда подъехали к штабу чека, он велел подождать и через несколько минут принёс написанное от руки направление в Ярославскую больницу «Семашко». На этом направлении даже стояла печать.
- Везите отца в больницу, - сказал он, - и предупредите его, если он очнётся, чтобы никому ничего не рассказывал. И вы тоже будьте осмотрительны…
- Конечно, мы всё понимаем, - заверили Талова напуганные Верещагин и Сержпинский.
Уже вечером Семён Александрович пришёл в себя, после того, как ему сделали укол, напоили водой и накормили кашей. Больница была сильно переполнена, но его положили в самую хорошую палату, где народу было не много. Там лечились высокопоставленные большевики. Сын предупредил отца, чтобы никому не рассказывал о расстрелах в тюрьме. Отец очень хотел спать и, когда поел, сразу уснул.
Александр Семёнович мог бы ещё побыть возле отца, но надо было отвезти обратно в Данилов Сергея и военного комиссара. Потом он не однократно приезжал в больницу вместе с сёстрами Тоней, Марусей, Павлей и Катей. Во время такого посещения приняли решение, отправить в Петроград Соню и Ларису под присмотром старшей сестры Павли. Девочкам надо закончить седьмой класс.
----------------------------------------------------------
После возвращения в Данилов, Сергей не мог удержаться и рассказал о расстрелах в Ярославской тюрьме матери и Диме Свешникову. Они в свою очередь рассказали своим близким. И так по цепочке слухи разошлись по всему Данилову и даже за его пределы.
С Володей Шишериным он тоже поделился своими впечатлениями. Володя с волнением слушал и качал головой:
- Зачем же расстреливать? – возмущался он. - Тем более стариков. Это уж перегибы наших вождей в Москве. Я, думаю, при царе и то такого бы не допустили.
Шишерин рассказал об этом Попёнкову и другим людям, с которыми дружил. В Данилове начались разговоры о зверствах большевиков. Люди, как обычно, сильно преувеличивали эти слухи. На рынке Сергей случайно даже подслушал такую байку, что мол, в Коровниках заключённых сажают на кол, и варят в кипятке, как в старину, и, что потом из их мяса делают в столовых котлеты и подают на обед. При этом баба, которая рассказывала байку другим торговцам, божилась и говорила, что слышала такое от самого Попёнкова.
Свешниковы ещё сомневались, погиб Иван Николаевич в тюрьме, или нет. Геннадий Иванович даже решил туда ехать спасать отца, но родственники и друзья, его отговаривали, они понимали, что это уже поздно и опасно для самого. Потом, от Семёна Александровича они узнали, что Свешников умер в камере, не дождавшись расстрела. И всё же их мучила совесть, что отец похоронен неизвестно как, и неизвестно где.
Дмитрий жил у Сержпинских до сентября, и потом решил уехать в Петербург. Там он планировал устроиться на работу по солдатскому удостоверению, которое нашёл у мёртвого солдата. По этому документу он станет Смирновым Владимиром Павловичем. Смирновых на свете много, и он надеялся, что его будет трудно разоблачить. Солдатские удостоверения в тот период были без фотографий. С Таней они решили, что если он устроится в Петрограде и найдёт жильё, то она приедет к нему. Перед отъездом он попросил Евпраксию:
- Тётя Планя, можно я буду посылать письма для Тани на ваш адрес, от имени женщины, Например, от вашей подруги?