Вскоре пришла с работы Евпраксия и все, кроме больного, сели на кухне за стол пить чай с домашним печеньем. Соня только что испекла его в духовке, и вкусный запах наполнил квартиру. Серёже Соня принесла в постель овсяной каши на молоке, чтобы желудок успокоился. За чаем Евпраксия спросила Алика.
- Тебе приходилось убивать людей?
- Приходилось, но только на войне, - ответил он и удивлённо посмотрел на тётушку.
- А если тебе твои начальники прикажут убить невинного человека, ты сможешь это сделать?
- Тётя Планя, к чему эти разговоры? Конечно, не смогу. Вы же знаете моё воспитание. Я только что объяснял Серёже, что высшее руководство страны в своём большинстве против продолжения репрессий, а Сталин настаивает на их усилении. На очередном пленуме ЦК, я думаю, что Сталина сместят с поста руководителя партии. Так что будем надеяться на лучшее.
Но Евпраксия не унималась и навязывала Альберту дискуссию:
- Я не понимаю, - рассуждала она, - как ты мог связаться с большевиками. Ты же воспитывался в благородной дворянской семье? Твой отец был известный учёный, а мама выпускница смольного института. Как так случилось, объясни мне?
- До чего мне надоели эти объяснения, - сморщил лицо Альберт, - моя мама тоже пыталась меня в чём-то убедить, хотя своих твёрдых убеждений у неё не было. Надеюсь, и у вас тоже их нет. Скажу вам честно, я вступил в партию по убеждению.
После этих слов, его лицо вновь приняло спокойный вид и он, слегка улыбнувшись, хотел откланяться и уйти, но Евпраксия строго его остановила:
- Постой, Альбертик, ты сначала ответь мне на вопрос, а потом можешь идти.
Он с раздражением сел, и отглотнув из чашки свой не допитый чай, стал говорить:
- Ладно, коль настаиваете, признаюсь вам: я не раз хотел куда-нибудь убежать или пустить себе пулю в лоб, но оказалось, что я трус. И таких, как я много. Например, я занимался последнее время, работая в Питере, анализом состава нашей госбезопасности и подсчитал, что в нашей системе служат пятьдесят процентов бывших дворян и купцов. Они, как и я, наверняка разочаровались в большевистской политике, но боятся и слова сказать. А что делается в армии? Там большинство офицеров, присягавших царю батюшке, они тоже боятся. Так что, не я один такой.
Евпраксия была довольна ответом и, как строгая учительница, сказала:
- Хорошо, можешь идти, ставлю тебе пятёрку за поведение. Передавай привет своей супруге, и приходите к нам вместе. Я буду рада, видеть вас чаще.
Глава 7. Посещение могилы отца.
Болел Сергей долго и вышел на работу только в мае, перед окончанием учебного года. Вместо него вела уроки по рисованию и черчению Малинина, преподававшая раньше этот предмет в педтехникуме. Она не имела художественного образования, но окончила смольный институт, где учили и рисованию. Других художников в Данилове не было.
Пока Сергей болел, Покровский добивался суда над Курковым. Вышестоящее начальство в областном НКВД, хотело замять это дело и не доводить до суда. Им было выгодно, чтобы продолжалось соперничество между начальником и заместителем, но Курков уже несколько дней находился под арестом. Альберт Михайлович на свой страх и риск держал его в Даниловской тюрьме. И, когда позвонили из Ярославля, требуя его выпустить, Покровский вынужден был обратиться к генеральному комиссару НКВД Генриху Ягоде. Он объяснил своему давнему товарищу, по телефону, о случае изнасилования сотрудником Даниловского НКВД беззащитной девушки, и добавил, что не место преступнику в органах госбезопасности. После этого, Куркова судили в Ярославском областном суде в закрытом заседании, без присутствия потерпевшей и свидетелей. Курков получил за изнасилование семь лет лагерей. Узнав о судебном решении от троюродного брата, Сержпинский с радостью вздохнул. Теперь он мог жить без страха и не бояться за себя и за свою семью. По его просьбе Покровский уничтожил список подпольной организации, предварительно побеседовав со многими людьми из списка. Он выяснил, что никто из них не представляли опасности для Советской власти. В основном это были выходцы из купеческих и дворянских семей, работавшие учителями и служащими в государственных организациях. Если бы их пришлось арестовать, то Даниловское народное хозяйство оказалось бы в серьёзном кадровом кризисе.