- Я согласен с вами, Сергей Николаевич, что война – это плохо. Однако от простых людей ничего не зависит. Войны будут продолжаться до тех пор, пока на Земле не создадут одно общее для всех народов государство и одно правительство всей Земли. Коммунисты предсказывают, что на Земле будет всеобщий коммунизм. «Вы слышали такую теорию»? – спросил он.
- Нет, не слышал.
- А я читал об этом в журнале и думаю, что это утопия, - продолжал Соколов. – Коммунисты считают, что при коммунизме будет всеобщее равенство и братство, что каждый человек сможет заниматься любимым делом. То есть они хотят устроить рай на земле. Но ничего не получится по той простой причине, что от рождения все люди разные. Какое может быть равенство, если от дурака родится дурак, а от умного человека – умный. Умный не позволит дураку бездельничать и жить за счёт него. Вы с моими выводами согласны?
- Не знаю, Владимир Борисович, я ставлю вам мат.
Сергей сделал решающий ход конём и, откинувшись на спинку стула, широко зевнул.
- Будем ещё играть? – спросил он.
- Пожалуй, надо нам собираться домой, - с недовольным видом сказал Соколов.
- Лена! – крикнул он жене, сидевшей в большой комнате на диване. Она разговаривала с Евпраксией Павловной по-французски. – Нам не пора домой?
- Да, будем собираться, - ответила она и, прощаясь, сказала, - как хорошо праздновать, я бы праздновала каждый день.
На её слова Евпраксия ответила:
- Ежедневный праздник может превратиться в будни.
-----------------------------------------------------------------
После ухода семьи Соколовых, Соня спросила мужа: «Почему не проводил гостей, хотя бы из приличия»?
- Я не догадался, ты бы и подсказала. Он же твой начальник, – оправдался Сергей, и после того, как все сели за стол доедать остатки праздничного ужина, сказал:
- Мне Владимир Борисович не понравился. Он всё время склонял меня к откровенному разговору на политические темы. А я ему не поддался, вдруг он донесёт. На прошлой неделе у нас в школе арестовали Быстрова, учителя химии. Он рассказал в учительской анекдот про Сталина и Ленина. А на следующий день Быстрова арестовали прямо в школе. Кто-то из учителей донёс. Если так дело пойдёт, то скоро у нас в школе учителей мужчин не останется. Женщины анекдоты не рассказывают.
- Надо быть всегда на чеку, - согласилась Евпраксия. – Мне Владимир Борисович тоже не понравился. Он два раза чихнул за столом и даже не прикрылся. Я же всем раздала салфетки на такой случай. И с твоими подозрениями, Серёжа, я тоже согласна. Не просто так он напросился к нам в гости.
Соня мыла в тазике посуду и вступилась за Соколова:
- Вы не правы, мама, нельзя же всех подозревать. Он, конечно, ещё тот фрукт, но на предательство не способен. Я его хорошо изучила.
Вытирая полотенцем тарелку, она попросила мужа рассказать тот анекдот, но Евпраксия остановила:
- При детях нельзя. Они могут где-нибудь ляпнуть, а нам отвечать придётся.
Саша с Вовой доедали торт и навострили уши, ожидая услышать анекдот, а Коля доделывал уроки за письменным столом, и тоже мог всё слышать. Саша, проглотил последний кусок торта и спел песенку: «Я на вишенке сижу не могу накушаться, дядя Сталин говорит – надо маму слушаться!»
Соня с улыбкой спросила его:
- Кто тебя научил такой песенке?
- Это ещё я в садике научился, - тоже, улыбаясь, ответил Саша.
В десять часов детей отправили спать в маленькую комнату, и Евпраксия вновь стала обсуждать Соколовых:
- Я до сих пор под впечатлением от гостей. Особенно меня возмутило, что они применяют мат «для связки слов». Это так не прилично с их стороны, они этим показывают своё неуважение к нашей семье. А уж материться при детях, совсем безнравственно.
- Да ладно, мама, не сгущай краски, - возразил ей Сергей.