На первой остановке, на станции Пантелеево, Сергей восторженно воскликнул:
- Мама, смотри, вон Пётр Петрович стоит! Я выйду на минутку, пообщаюсь с ним.
Смирнов стоял на деревянном перроне с красным флажком в руке, дающим сигнал машинисту, что надо остановиться. На нём была железнодорожная чёрная форма, и он выглядел вполне солидно. Увидев Сергея, вышедшего из вагона, он очень удивился и спросил:
- Серёжа, что случилось?
Он подумал, что с его детьми что-то не ладно. Но Сержпинский его успокоил и рассказал о своём назначении экспертом и, что его направили на курсы в Ярославль. Пётр смущённо говорил:
- Я очень извиняюсь, что не заплатил вам с Соней за детей. Вот скоро продам старую корову и с вами расплачусь.
Сергей даже и не думал упрекать Смирнова, он сказал, что Маруся с Володей им не в тягость. Наоборот, они очень помогают в домашних делах, кормят кур и уток, приносят воду из колодца, когда хозяева не успевают это делать.
После прихода встречного поезда, Пётр Петрович дал сигнал машинисту свистком и, когда поезд тихо двинулся с места, Сергей вскочил на подножку вагона, и на прощание помахал Смирнову рукой.
Сразу по прибытию в Ярославль, Евпраксия пошла по адресу, искать квартиру Глеба. Он жил близко от вокзала, на улице Свободы, в новом доме, а Сергей направился в областное управление внутренних дел. Оно находилось на улице Республиканской, в огромном здании, с колоннами, выкрашенном в серый цвет. Не зря в народе его прозвали «серый дом». И действительно, это здание, как снаружи, так и внутри оказывало на человека мрачное впечатление. Особенно, когда оно ассоциировалось с репрессиями.
Курсы экспертов-почерковедов проводили в красном уголке управления, где на стене висели портреты Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса. Сергей узнал в их облике своё творение. Когда он рисовал эти портреты, то даже не догадывался, где они будут висеть. Он с одной стороны гордился своими достижениями, но в то же время в душе затаился страх: вдруг кому-то из начальства портреты не понравятся и его могут подвергнуть репрессиям.
В первый же день, занятия вели по плотному графику, стараясь успеть за короткий срок дать курсантам все знания в этой области. Занятия вёл пожилой мужчина в штатском, с интеллигентным видом. Как предположил Сергей, он из бывших специалистов с царских времён. Всего в просторном помещении красного уголка сидели семь человек учащихся. Преподаватель раздал всем тетради, карандаши и стал диктовать тексты, словно учитель русского языка в школе. Затем велел поменяться тетрадями и стал объяснять, чем отличается почерк одного человека от другого. Он сказал, что с годами, почерк становится индивидуальным и не похож ни на какие другие почерки, так же, как и отпечатки пальцев. Затем стали тренироваться, сравнивать почерк друг друга. Кроме Московского специалиста, в обучении будущих экспертов, участвовали двое местных практиков.
Занятия закончились в шесть часов вечера, и Сергей пошёл сначала к Павлику, которому дали квартиру в доме на Красной площади. До его дома было ближе идти пешком, чем до дома Глеба. Братья в письмах подробно разъяснили, как их найти. Однако Сергей плохо знал Ярославль, редко здесь бывал, и поэтому часто спрашивал прохожих. Одну женщину он спросил: «Как пройти на Красную площадь?» Но она, видимо, оказалась приезжей и подумала, что Красная площадь есть только в Москве. На его вопрос она грубо ответила и покрутила пальцем возле виска.
Пока он шёл к Павлику, то обратил внимание, на большое строительство вокруг. После мятежа здесь всё было сильно разрушено, и теперь возводились новые дома и ремонтировались старые. В одном месте он увидел сохранившийся окоп и воронку от снаряда. Следы гражданской войны здесь ещё долго сохранялись. Павлик писал в письме, что он живёт в доме с аркой. Один мальчик, лет десяти, знал, где этот дом находится, и проводил Сержпинского до самого подъезда. Павлик ещё не пришёл с работы, и пришлось его ждать у дверей, на втором этаже.
- Серёжа, как ты здесь оказался? – радостно воскликнул Павел, когда поднялся по широкой лестнице к своей квартире.
- Я тут учусь на курсах, - ответил Сергей.