Домой Сергей возвращался, когда на улице стало темнеть, и запыхтел паровой двигатель электростанции. Проходя мимо неё, он вспомнил, как недавно его вместе с учениками старших классов посылали в лес, на заготовку дров для электростанции. Это было связано с тем, что Донбасс, добывающий уголь, теперь под властью немцев, и угля для электростанции ждать не приходится.
Дома он узнал, что Соню посылают завтра в Рыбинск копать окопы, и она была очень расстроена.
- Серёженька, что же это творится? – со слезами на глазах спрашивала она мужа. – Неужели немцы победят?
Сергей старался успокоить жену, хотел рассказать ей о создании в Даниловском районе партизанских отрядов, но не сказал, побоялся, что она может кому-нибудь проговориться. В НКВД предупредили, что надо держать всё в тайне.
- С кем ты поедешь, - спросил он.
- Посылают почти всех служащих из Данилова, во главе с нашим заведующим Соколовым, - ответила Соня. - Велели одеваться по-рабочему и взять с собой в дорогу еду, но там обещают кормить.
Соня стала собираться в дорогу, и просила мужа принести ей лопату, чтобы взять с собой, и Сергей пошёл в огород, срезать этой лопатой оставшуюся капусту, пять кочней. Он опасался, что могут капусту украсть. Потом он покормил капустными листьями последних пять уток. Семья постоянно не доедала, есть хотелось, но взрослые себя ограничивали, а Саше с Вовой порции давали больше, чем себе. Куриц съели быстрее, так как за них требовалось уплачивать налог. Уток же удавалось утаить, они не гуляли и всё время сидели в сарае. В основном их кормили картофельными очистками.
На следующий день, когда Соня уехала, Евпраксия предложила сыну:
- Серёжа, давай сожжём фотографии Луначарского. Если немцы придут и найдут у нас эти фотографии, то могут убить всю нашу семью.
Сергей на минуту задумался, но потом согласился.
- Ладно, мама, он нам не родственник и ничем не помог, будучи у власти. А сейчас его и в живых то нет.
- Да, я читала о нём в прессе, что он был наркомом просвещения и занимал высокие посты в государстве, - сказала Евпраксия, - а в 1933 году он умер.
Она начала вспоминать; как Луначарский познакомился с Сержпинскими, в городе Тотьме, где отбывал ссылку, как Николай Николаевич – отец Серёжи, ездил к царю просить за Луначарского о его помиловании. Но Сергей не дослушал её воспоминания, он торопился, надо было идти в ополчение дежурить.
- Ты, мама, сама выбери у меня в письменном столе его фотографии и сожги в печке, - сказал он, закрывая за собой дверь.
--------------------------------------
Соня, тем временем, ехала на телеге, по знакомой с детства старой Романовской дороге. Вместе с ней сидели ещё пять женщин, служащих из райфинотдела. Небольшой обоз, из нескольких лошадиных повозок и пеших людей, растянулся вдоль дороги. Всего в обозе было пять телег, и всем ехать на них не было места, поэтому ехали поочереди. Женщины, сидящие рядом с Соней, молчали, каждая думала о своём. Соня выглядела, как крестьянка, в сером платочке и в фуфайке, в такой одежде она обычно ходила в лес за грибами. Другие женщины были тоже одеты по-рабочему. Сидя на телеге, она вспоминала, как много раз ей приходилось ездить по этой дороге в деревню Гарь и ходить пешком. Подъезжая к деревне Троица-Тихменево, она не увидела знакомой церковной колокольни. В этой деревне был сделан первый привал. Здесь не далеко от церкви, рядом с прудом, были похоронены её мама и брат Серёжа. Увидев местную бабушку, она спросила:
- А где же церковь, почему её сломали?
Старушка с раздражением ответила:
- Наши солдаты её взорвали, видите ли, им надо было кирпичи от церкви на укрепление дороги. Якобы дорога нужна манёвры проводить. Немцы и то церкви не взрывают.
Бабка, поняв, что лишку сболтнула, поспешила удалиться, а Соня, воспользовавшись привалом, пошла, искать могилу матери и брата. Эта деревня, раньше была из двадцати домов, а теперь осталось всего пять домов жилых и три заброшенных, с заколоченными окнами. На фоне унылого осеннего пейзажа, деревня с соломенными крышами, выглядела ещё печальнее, отчего у Сони защемило в сердце. Подойдя к могиле матери, она готова была расплакаться, подкатил комок к горлу, но она стерпела, боялась, что окончательно расклеится и не сможет дальше идти пешком. Теперь была очередь других женщин ехать на телеге. Привал объявили только на пятнадцать минут, и, не успев найти могилу Серёжи, она бегом бросилась догонять обоз. Догнав лошадь с телегой, на которой она ехала до этого, пошла уже спокойным шагом. Лошадью на этот раз управлял мужчина, бухгалтер из заготконторы. На телеге теперь сидели вместе с ним шестеро человек, и лошадь тянула этот груз с большим напряжением. Во многих местах дорога была с лужами и глубокими колеями, от колёс машин. В таких местах люди, шедшие сзади пешком, подталкивали телегу, иначе лошадь не могла сдвинуться с места.