- Он вчера ко мне не приходил. Мы вообще с ним давно не играли в шахматы.
После этих слов он сердито взглянул на Соню и прошёл дальше. Она готова была провалиться сквозь землю от стыда, её то бросало в жар, то охватывал озноб. «Ну, погоди, Серёженька, - зло прошептала она, - я тебя проучу, как врать, ты надолго это запомнишь».
Весь рабочий день она только и думала о том, как она выльет свой гнев на мужа, какими словами сотрёт его в порошок.
В субботу рабочий день закончился на час раньше. Муж был уже дома, когда Соня пришла с работы. Он радостно встретил её в прихожей и хотел принять у неё осеннее пальто.
- Уйди от меня предатель, свинья неблагодарная, - гневно произнесла она.
Сергей, ничего не понимая, в растерянности смотрел на неё. Дома в этот момент никого не было: Евпраксия ушла получать продукты по карточкам, а Саша с Вовой пошли в керосиновую лавку за керосином.
- Соня, что с тобой? – стал спрашивать Сергей, - в чём я провинился?
- Ты давно встречаешься со своей проституткой Настей. Мне обо всём люди рассказали. Как ты мог? И врёшь на каждом шагу.
- Сонечка, ты ошибаешься. Я ни с кем не встречаюсь, тебя злые языки ввели в заблуждение, я люблю только тебя одну и никогда тебе не изменял.
- А где ты был вчера до поздней ночи? Отвечай подлец! - гневно кричала Соня и ударила мужа по щеке.
Он отпрянул от жены, схватился рукой за щёку и ушёл в гостиную. «Что же делать? – думал он. – Я же не имею права сказать ей всю правду».
Соня прошла на кухню, и было слышно, как она всхлипывала. Сергей решил ей всё рассказать – другого выхода у него не было. Он подошёл к ней и виновато произнёс:
- Прости меня, Сонечка, я не мог тебе говорить о заданиях от начальника НКВД. Вчера я ездил вместе с военкомом в лес, на базу будущего партизанского отряда. Меня назначили связным, если Данилов оккупируют немцы.
- Ещё что придумаешь? «Врун несчастный», - сказала она, всхлипывая.
Соня не верила ни одному его слову. Тогда Сергей полез в шкаф, где висели пальто, а под ними стояли валенки. Валенки пока ещё никто не носил, и он прятал в них пистолет и паспорт, а уходя из дома, брал их с собой, чтобы дети случайно не нашли.
Когда он пришёл на кухню и показал Соне пистолет и паспорт, она от удивления потеряла дар речи. Потом, со страхом, показывая на пистолет, спросила:
- А он настоящий? Он заряжен?
- Конечно, настоящий и заряжен, - ответил Сергей.
После этого он вынул из пистолета обойму с патронами и подал жене. Соня не стала брать в руки пистолет, а взяла паспорт и стала внимательно разглядывать его. «Заводской Михаил Николаевич, 22 апреля, 1900 года рождения», - прочитала она.
- Извини, Серёженька, я совсем запуталась. Теперь я вижу, что ты меня не обманываешь. «Почему ты мне сразу всё не рассказал»? – спросила она, вытирая слёзы.
- Меня Ермолаев предупреждал, никому ни о чём не говорить, - пояснил он. – Если
ты, Соня, где-нибудь проболтаешься, то меня могут расстрелять.
- Ты же знаешь, я умею хранить тайны, - заверила мужа Соня и спросила:
- А зачем тебе выдали паспорт на чужое имя?
- Это, если придут немцы и задержат меня при выполнении задания, то по этому паспорту не узнают моё настоящее имя, и моя семья не пострадает.
У Сони было много вопросов к нему, но в коридоре послышались шаги и в дверях появились близнецы с керосином в бидончике. Сергей предупредил жену, чтобы она при них и при матери не начинала разговор о его делах в НКВД. Вслед за детьми пришла бабушка, она выложила на кухонный стол хлеб, крупу и бутылку льняного масла. За ужином кроме ржаного хлеба, ели варёную картошку с солёными грибами и пили не сладкий чай, который Евпраксия купила у знакомой старушки. Чай состоял из каких-то листьев, и имел запах мяты и смородины. Сержпинские поужинали, как всегда не досыта, но настроение у всех улучшилось.
Соне хотелось продолжить начатый разговор с мужем, поэтому она предложила ему прогуляться.