Соня вынула на стол продукты из сумок, которые привёз Коля, и очень удивилась. Это были макароны, рыбные и мясные консервы. Евпраксия успокоилась и тоже пришла на кухню смотреть на продукты. Коля больше не хотел говорить о печальных
событиях, чтобы не расстраивать бабушку и стал расспрашивать родителей, как у них шли дела без него. Он спросил, хватит ли на зиму картошки и мать ответила, что осталось её не много и хватит только на месяц. Потом она пожаловалась, что некому зарубить утку. Опять надо просить соседа, а за это придётся отдавать ему половину мяса. Услышав про утку, Коля вызвался выполнить эту нелёгкую задачу.
Пока он ходил в сарай, чтобы зарубить утку, бабушка поставила на керосинку варить картошку, а близнецы принесли из чулана солёные рыжики. Эти грибы считались у Сержпинских деликатесом, и их было не много, поэтому рыжики берегли на торжественный случай. Когда Коля принёс мясо утки, то картошка уже сварилась. Всем очень хотелось есть. Взрослые решили сначала поесть картошки с грибами и открыли банку со шпротами для Саши и Вовы, потому что она была в единственном экземпляре. На освободившуюся керосинку поставили кастрюлю с водой для макарон, которые решили, есть вместе с тушёнкой.
Сидя за столом, Соня не могла налюбоваться на сына. Она сравнивала его с отцом.
- Как повзрослел наш Коля, - говорила она, - только мне теперь кажется, что он стал больше похож не на Серёжу, а на моего брата Петю.
Но Евпраксия возразила:
- Да нет, Соня, твоего Петю я видела. Он был с плотной фигурой, коренастый, а Коля худенький. Мой Серёжа в семнадцать лет был такой же.
После картошки с грибами Соня подала на стол макароны с тушёнкой. Из утки решили сварить суп на завтра.
В этот вечер семья Сержпинских наелась досыта. Саша и Вова даже сравнивали свои животы, у кого они раздулись больше.
На следующее утро, первого ноября, ударил сильный мороз, до двадцати градусов, о чём подтвердили по радио. Этот мороз оказался роковым для немцев, так как они не были готовы к русским морозам и находились в осенней одежде. По радио передали, что наши войска на Калининском фронте, перешли в контрнаступление. От таких новостей у Сержпинских настроение с утра было хорошее. Соня решила ещё немного полежать в постели, так как сегодня был выходной, но Сергею уже не спалось, и он пошёл кормить уток, а потом за водой.
Во дворе стояли соседки, тётя Шура и Анна Морозова, жившая в соседнем доме, у которой недавно мобилизовали на фронт мужа. Анна была очень взволнована и даже не ответила на приветствие Сержпинского. Приближаясь к сараю, он слышал, как она зло говорила:
- Вот, интеллигентов на фронт не берут, а простые люди должны гибнуть.
Сергея её слова очень задели. Но он не мог подойти к ней и объяснить, что он подал заявление в военкомат, но его не отпустили, так как он уже зачислен в подпольную группу. Нельзя было это говорить, и он не хотел выходить из сарая, пока соседки не уйдут.
Когда они ушли, Сергей достал из колодца воду, привязанным к колодцу ведром, перелил её в своё ведро и принёс домой. Поставив ведро на место, он предложил Коле сыграть в шахматы. Коля с радостью согласился, ведь они давно не играли. Пока они играли в шахматы, Евпраксия ушла на рынок искать спички и соль, а близнецы пошли погулять. Во время игры отец стал расспрашивать сына про Павлика. При матери он боялся о нём говорить, чтобы она опять не расплакалась. Коля рассказал, как проводил Павла на вокзал, где собирали всех призывников, как они попрощались.
- У Павла, очевидно, было предчувствие, что мы видимся в последний раз, - говорил Коля. - Когда мы с ним обнялись на прощание, я заметил у него слёзы на глазах. После этого сообщения у отца у самого выступили слёзы. Чтобы Коля слёз не заметил, он ушёл в коридор, под предлогом, что в туалет. Там он обнаружил чей-то почти целый окурок, вынул из кармана зажигалку и закурил, чтобы успокоиться.