В следующий выходной день Коля Сержпинский съездил к Николаю, Соня велела отвезти ему немного картошки. Коля застал солдата в сильной депрессии: он никуда не выходил из дома, голодал. После лечения в госпитале, его состояние было на грани психического расстройства. Раны тоже беспокоили. Коля помог ему оформить паёк, как инвалиду и сходил с ним в военкомат, где он рассказал про гибель Павла.
После известия о гибели Павлика, Сергей очень переживал. Перед его глазами вставала картина боя, и как Николай тащит окровавленного Павла. Тяжело сознавать, что близкий человек умер в мучениях, защищая свой народ от обнаглевших фашистов. Сергей поклялся себе, что отомстит за брата.
Закончив основные домашние дела, Сергей отправился в военкомат. Соне он не стал заранее говорить об этом, чтобы она его не отговаривала. Военком снова отказался мобилизовать Сержпинского в армию, а послал к Ермолаеву.
- Если начальник НКВД отпустит, тогда мобилизую, - сказал он, и Ермолаев тоже его не отпустил, хотя Сергей очень настаивал.
Наступил август. Сергей наносил домой много грибов: на засушку и на засолку. Соня насушила две наволочки белых грибов и подберёзовиков, насолила целую кадку сыроежек и других грибов. Отдельно в банках засолила рыжики.
- Сонечка, пора мне и на войну собираться, - осторожно, опасаясь жену расстроить, произнёс он, когда грибы уже некуда было складывать.
- Не уходи никуда, - сердито ответила она, иначе мы погибнем без тебя. Ты этого хочешь? Скоро и Коленьку мобилизуют, ему недавно восемнадцать лет исполнилось.
- Пойми, Соня, я не могу сидеть, сложа руки, страна гибнет. Немцы ещё очень сильны и может всё закончиться плохо. Ваня Белосельский тоже собирается добровольцем на фронт.
Но Соня была тверда и упряма, а, чтобы усмирить мужа пустила слезу. Тогда он не стал её убеждать, а на следующий день снова пошёл в военкомат.
Военком встретил Сержпинского приветливо и, сокрушаясь, сказал:
- Эх, как я вам завидую, Сергей Николаевич, я тоже сейчас бросил бы всё и ушёл бы на фронт, но кто меня отпустит.
На этот раз он быстро оформил на Сержпинского мобилизационный лист и дал три дня на сборы. Домой Сергей пришёл взволнованный, ему хотелось быстрее объясниться с Соней, но дома были только близнецы, а Соня и сын Коля ещё были на работе. Отец сообщил Саше с Вовой, что он через три дня уходит на фронт и, услышав из уст отца эту страшную новость, они сникли и готовы были заплакать. Мальчики последнее время стали серьёзнее, много помогали родителям по хозяйству, приносили воду из колодца, доили козу. В это тяжёлое время многие дети становились старше своих лет.
Вечером вернулись с работы Соня и Коля. Когда они прошли на кухню и сели за стол ужинать, он хотел всё сказать, но передумал, лучше пусть сначала поедят. Саша с Вовой смотрели на отца с тревогой, боялись, что мать устроит истерику. Грибы и банку американской тушёнки Соня берегла на чёрный день. Решили поужинать хлебом, который все макали в подсолнечное масло. Наконец, когда Сержпинские поели и попили чаю, Сергей решился рассказать о своём решении. Стараясь говорить спокойным голосом, он сообщил:
- Через три дня я ухожу на фронт, как и многие мои друзья и коллеги по работе.
- Почему уходишь? – спросила она без всякого удивления. - Ты же доброволец, и можешь подождать ещё какое-то время.
- На меня уже оформлены документы и это решение окончательное, - твёрдо ответил Сергей. Уже уходят добровольцами наши учителя: Громов, Коптелов, Белосельский. А что же мне делать? Я тогда буду выглядеть трусом.
Соня горестно опустила голову, но не заплакала. Коля поддержал отца:
- Мама, папа прав, он не может оставаться в стороне. Будем надеяться, что с ним ничего плохого не случиться. Ты, папа, старайся чаще письма писать, чтобы мы не беспокоились. Глава семьи обещал писать письма и радовался, что родные его правильно поняли.
Однако, Соня не находила себе места. На следующий день она пошла к своему заведующему Соколову в кабинет, чтобы отпроситься у него на два дня за свой счёт. Очередной отпуск она недавно отгуляла. Соколов сидел за своим письменным столом и смотрел газету. Когда вошла Соня, он снял очки и, взглянув на неё, спросил?