Хол не видел ничего. Массивные железные двери с замком посередине - без узора, гладкие и блестящие, словно их ежедневно полировали.
- А на дверях тех камер, что разрушились, рисунок есть. Потому что они передом наружу смотрят.
Что-то в этой фразе показалось наёмнику странным.
- Камеры закрыты изнутри? - Переспросил он. - Что, ключ от них внутри?
Хол попытался заглянуть в замочную щель и, как и предполагал, не разглядел ничего. Он достал нож и попытался вставить лезвие в щель. То, что это не удалось, его несказанно удивило. "Не режет". Эти без всяких сомнений железные двери не поддаются резакам. Он попытался поскоблить стену, но тоже без толку - такое оружие и не могло это сделать.
- Видите? - Указал стражник на чёрное пятно у другого куба. - Мы взрывать пытались. Бесполезно. Но достаточно этого, попробовали и...
В замке раздался скрип, и дверь, выдохнув облако пыли, отворилась наружу. Хол задержал дыхание и резко потянул её на себя - только чтобы обнаружить за ней мумию в ржавых доспехах, что вцепилась в ручку двери. "Оно открыло камеру", - догадался Хол. "Оно ещё живо". А потому, пока древний мертвец не вспомнил давно забытое знание как двигаться, вогнал ему в шею нож и перерезал глотку.
И тотчас об этом пожалел. Резак, почуяв на себе кровь, зашипел от радости, а ему вторили его братья и сёстры и мать. Капелька крови, упавшая на пластину доспеха, забурлила и впиталась внутрь.
Оба, и Горислав, и Тоноак наблюдали за его движениями с широко открытыми глазами.
- Н-но... зачем?
- Добыча твоя. - Наёмник решил не задерживаться внутри. Кто знает, какие болезни таятся в столь древнем создании. - Я не желаю того, что внутри этих камер.
- Он был жив? Вы видели, как он двигался? - Не унимался Горислав. - Он что-то сказал?
- Спросишь у него сам.
Холстейну было не по себе. "Это всё джинн. Это его рук дело". Потому что никто иной не мог сказать мертвецу внутри камеры, что мимо неё проходит кто-то живой. "Глупость. Никто иной не мог сказать что-то мёртвому так, чтобы тот понял и зашевелился". Хол, когда уходил, всё же заглянул внутрь камеры со странной надеждой найти там джинна - и обнаружил лишь недавний труп, заключённый в круглые, без углов, стены, обитые успокаивающе-холодной чёрной тканью.
В куче кубов пролегала едва заметная тропинка наверх, а затем между камер. Чуди досталась по-настоящему царская клетка - огромная, едва ли не в пять раз больше всех остальных. Когда небесная крепость упала, эта камера сорвалась с цепей и оказалась погребена под осколками остальных. Птичьи люди нашли её по крикам пленницы - говорят, чудь кричала несколько лет, пока кто-то догадался разгребать завалы.
Как и сказал Горислав, двери этой камеры смотрели внутрь. Они были распахнуты настежь, а кто-то даже пытался выдернуть их из косяков и унести - безуспешно. Чудь была голой, лишь на шее и плечах что-то покоилось. Обрывок меховой накидки и какие-то украшения - что странно, ведь воры бы при первой возможности украли драгоценность. Едва заметно от золота к стене тянулись тоненькие цепочки и впивались в кольца. Откуда-то с верхних уровней птичьи люди принесли сюда решётки и установили их вместо открытых дверей.
Пленница выглядела истощённой, будто она пережила голод. Странно для чуди - ведь ей не нужно есть. Руки и ноги едва слушались её, а перед глазами словно стояла бледноватая дымка. Хорошо приглядевшись, Хол рассмотрел их фиалковый цвет. Перед ней стояла миска с чем-то серым, но к ней никто не притрагивался.
- Веснаосень Медвептица. - Сказала пленница сквозь прутья решётки. В огнях факелов её лицо казалось безумным, извивающемся в неверном свете.
Веснаосень Медвептица. Так её звали.
Веснаосень.
Медвептица.
Холстейн понимал, почему она звала себя последним именем. На плечах у неё покоился обрывок мехового плаща с воткнутыми в него перьями. Первое же оставалось для Хола тайной за семью печатями. Он как-то слышал, что чуди сами выбирают себе имена, но обязательно следуя давно забытым людьми правилам.
"У неё на шее три короны", - разглядел украшение Хол. Сработанные из золота и без всяких швов, словно их отлили одна за другой вокруг шеи чуди. Редкая, безумно дорогая работа. Удивительно, как она смогла их сохранить в темнице, но оказалась без одежды в одном только плаще - любой колдун, что приходил сюда, был бы доволен всего одной короной, хотя бы секретом её изготовления, и выпустил бы пленницу без всяких сожалений.
- Вытащи меня. - Прошептала она. - Мне вусмерть здесь надоело.
Хол переглянулся с рабом. В глазах его читалась немая просьба не останавливаться ни на секунду - стража рыскала где-то поблизости. Хол ответил ему другим взглядом, рассказывающем о всех тех опасностях, что их ждут, если чудачка закричит.