– Нормально! Нигде не вспучилось, – довольно доложил он, когда подвес оттащили от печи и развернули.
– Погоди пока хвастать, – сердито пробурчал Данька. – Чуть остынут – внутри посмотрим.
– Ништо, – мотнул головой Кузьма. – Прошлый раз трещины и вспучивания токмо по верхнему кольцу шли, потому как в том месте жар больно ломкий. А всё остальное нормально было. И сейчас нормально будет, барин. Вот увидишь. Мы ведь с тех разов печь переделали.
– Ну, может быть… – с сомнением произнёс бывший майор. В конце концов, к настоящему моменту Кузьма точно набрал гораздо больше опыта в этом техпроцессе.
Зиму он промучился. А всё эти дурацкие балы и приёмы. Эх, как хорошо было, покамест он был простым слугой – никто его ни на какие балы не тянул, но при этом дворянки его вполне себе обхаживали. А он их в ответ охаживал. Причём со всем жаром молодого тела. И все были довольны! Ну на хрена ему сдалась эта женитьба?! Тем более у него представления о правильной семье очень сильно отличались от тех порядков, которые царили при дворе и в высшем свете в целом. Для него всю его прошлую жизнь муж и жена были – одна сатана. Друг за дружку до последнего вздоха. Здесь же… короче, все спали со всеми. Мужья с чужими жёнами, с актрисками, с цыганками, жёны с чужими мужьями, с холостыми кавалергардами и другими гвардейцами, а кто и с дворовыми мужиками, и с крепостными кузнецами. Правда, последнее как бы считалось зазорным, поэтому если такое случалось, то, так сказать, «вслух», об этом не говорили. Да и когда говорили, речи о какой-то там любви и страсти при этом не шло. Скорее, все эти «мужики и кузнецы» выполняли функцию некоего «живого дилдо»… ну если судить по тем нескольким репликам, которые он случайно услышал. То есть обсуждались чисто технические характеристики – длина, толщина, время «работы», каков на вкус, на ощупь, форма и доступные «режимы»… Нет, были и примеры верности, но отношение к таким парам в свете было в лучшем случае снисходительным. Именно в лучшем. В худшем подобные пары становились объектом насмешек, а их прекрасные половины объектом атак самых записных ловеласов. Пари заключались на «сколько она продержится» и «кто первым добьётся успеха». Ну если, конечно, «объект атаки» выглядел хотя бы немного привлекательно. Страшненьких мымр не преследовали. И куда тут, на хрен жениться?! Особенно учитывая, что дуэли ему запретили… Да и вообще – обязанность регулярно присутствовать на всех этих балах и приёмах сильно отвлекала. У него ж дел – по макушку. Тем более что проект железной дороги между двумя столицами сдвинулся-таки с места. К Пасхе ожидалось одобрение императором устава новой компании, носившей название «Александровской железной дороги». Название, кстати, предложил именно бывший майор. Ну чтобы потрафить действующему императору. А кроме того, было ещё и строительство завода паровых машин в Нижнем Новгороде, поставка оборудования для вагоно- и паровозостроительного завода в Нижнем Тагиле (да-да – Уралвагонзавод здесь появится на сто с лишним лет раньше), а тут ещё Мишка напомнил ему о старом долге – о ватерклозете и душе. Ну и какие тут, на хрен, балы и приёмы?! Голова и так кругом от всего навалившегося… А любой приём – это потеря минимум одного, а то и нескольких дней. И это ещё слава богу железная дорога есть. Почти от любой окраины на левом берегу Невы до отправной станции железной дороги на пролётке можно было добраться всего за двадцать минут, а там полчаса на поднятие паров у дежурящего по такому случаю паровоза (ну да – пришлось беззастенчиво пользоваться служебным положением), и ещё через двадцать минут он дома… А если б её не было? Но деваться было некуда. Это ещё слава богу Мишка договорился-таки с Николаем, и тот согласился отменить непременную норму в два приёма в неделю. А то бы совсем труба была. Но и так к марту Данька уже был на грани того, чтобы рухнуть в ноги Александру I с просьбой освободить его на хрен от этого клятого дворянства! Совсем сил и нервов не осталось. Тем более что по столице в какой-то момент прошёл слух, что великий князь личным распоряжением запретил ему участвовать в дуэлях, вследствие чего некая часть местной светской тусовки отчего-то решила, что теперь его можно безнаказанно «нагибать». Впрочем, ненадолго. После трёх сломанных челюстей, двух вывернутых рук и одного напрочь выбитого колена, сотворённых под рефрен: «Дуэлировать-то мне запретили, а просто морду бить – нет», – от него вроде как отстали окончательно. И – да, Данька наконец разобрался, что это за Американец, с которым его давеча сравнивал Николай. Забавный оказался тип. И безбашенный. А прозвище получил, потому как действительно побывал в Америке. Правда, в Русской, то есть на Аляске. Это случилось во время первой русской кругосветной экспедиции под руководством Крузенштерна, в которую Толстой, опять же, попал неизвестно как. Потому что в момент отправления этой экспедиции в августе тысяча восемьсот третьего года ни к экипажам отправлявшихся кораблей, ни даже к флоту в целом никакого отношения не имел. Вроде как он в неё попал потому, что достал в Питере уж больно много людей, среди которых были и весьма высокопоставленные особы, вследствие чего ему пришлось банально бежать куда-нибудь как можно дальше от столицы. Впрочем, в экспедиции он продолжал чудить, да так, что за буйный нрав и склонность к подлым шуткам его высадили на Камчатке. Причём вместе с обезьяной, которую он купил на одном из островов Тихого океана, на который корабли экспедиции зашли для пополнения запасов воды и припасов. А уж потом он как-то добрался до Аляски, где несколько месяцев жил среди местных индейцев – тлинкитов. И ходили упорные слухи, что на Камчатке Американец свою обезьяну то ли трахал, то ли вообще съел. Ну, или сначала одно, а потом другое… Сейчас он жил в Москве и слыл знатным картёжником. И – да, он был женат на цыганке, которая регулярно рожала ему детей, и они так же регулярно умирали.