– Я сказал – нет! – молодой император аж рявкнул в раздражении. – Хватит! Я решил! Я сам поеду и буду говорить со своими солдатами. Точка…
Они с Николаем легким галопом вылетели на Адмиралтейскую набережную и двинулись по ней в сторону Сенатской площади. Когда всадники приблизились к шумящей толпе, Даниил дал шенкеля своему жеребцу, выскакивая вперёд, после чего громко проорал:
– Дорогу императору!
Толпящиеся зеваки обернулись и тут же порскнули в сторону, потому что Данька и не подумал снижать ход коня. Так что ещё через несколько секунд они вылетели на Сенатскую прямо за спинами солдат, окруживших не совсем ровный строй бунтовщиков.
– Расступись! Дорогу императору! – снова проорал Данька, направляя своего коня в промежуток между двух рот. Солдаты слегка замешкались, но на них рявкнул какой-то быстро сориентировавшийся унтер, и они так же прянули в стороны, освобождая проход. И сразу после того, как они с Николаем выскочили перед Медным всадником, Данька натянул узду и пропустил Николая вперёд, одновременно останавливая коня. Скакать дальше было некуда – прямо перед ними выстроились сбитые в неровное каре ротные коробки солдат лейб-гвардии Московского, Гренадёрского полков и остальных частей, присоединившихся к восстанию.
Николай придержал коня и привстал на стременах:
– Солдаты! К вам обращаюсь я… да-да, именно к вам! Потому что ваши офицеры погрязли в измене. Они обманули вас…
– ДА-ДАХ!
Николай резко обернулся. Данька согнул руку и лихо сдул с верхнего ствола дымок, а долговязый тип в гражданской одежде, до его выстрела тщательно целившийся в Николая, вместо этого в настоящий момент валялся и стонал на покрытой позёмкой брусчатке площади, зажимая правое плечо.
– Унтера! Обеспечить порядок! – взревел Данька. – Император говорить будет. А то изменникам, которые вас на эту площадь вывели, – правда глаза колет. Вот они и хотят его величеству рот заткнуть! Исполнять!
Николай несколько мгновений напряжённо смотрел на Даньку, после чего едва заметно кивнул и снова развернулся к стоящим в ротных коробках солдатам.
– Солдаты земли русской, ещё не так давно все мы вместе, все мы стояли грудью перед нашествием двунадесяти языков…
Николай говорил хорошо. Смело. Громко. Убедительно. Бывший майор реально гордился учеником… а как его ещё можно назвать-то? Сам ведь растил – и сказки рассказывал, и со школьными предметами разбираться помогал, и планеры вместе клеил, и славу от расширительной пули отдал, и вместе с ним с Ламздорфом «воевал» до самой общей победы, и пистолет в том нападении вестфальцев вовремя в руки сунул, и всю поездку по Англии на мозги капал, и под Угумоном брата Наполеона уступил, хотя вполне мог сам его снять. Ой, да сколько всего было сделано, чтобы этот высокий, красивый парень в нормального человека вырос, а не стал каким-нибудь мажором, и немалый авторитет в обществе получил… Он даже заслушался, поэтому едва не упустил кого-то из офицеров, который, вырвав у стоящего рядом заслушавшегося солдата ружьё, с остервенелым лицом сделал выпад в сторону говорившего императора.
– Ах ты ж… ДА-ДАХ! – выкрик, прыжок с коня и выстрел почти слились воедино.
– Государь ранен! – завопил кто-то. И в следующее мгновение стоящие ровными рядами ротные колонны всколыхнулись и-и-и…
– Скрутить изменников… Они в Государя стреляли… Хватай их ребятушки… Государь волю обещал, а они его убить хотели… – взбунтовавшиеся солдаты, мгновенно превратившись в толпу, набросились на тех, под командой которых всего несколько часов назад они выходили на эту площадь. Николай же, привстав на стременах, повелительно прокричал:
– Не убивать! Не берите грех на душу! Изменников надобно судить и поступить с ними по закону! – после чего выпростал из стремени одну ногу и, перекинув её через луку седла, соскользнул на бурсчатку и присел рядом с Данькой.
– Сильно задели?
– Ерунда… – зло пробурчал бывший майор, торопливо перетягивая ногу куском ткани, который оторвал от нательной рубахи. Ну что за идиот – не озаботился перевязочным материалом. – Царапина.
– Да уж вижу, – хмыкнул Николай, после чего покосился через плечо, пожевал губами и произнёс: – Ну-с, с бунтом, как я вижу, – покончено. Последнего вздоха ни у тебя, ни у меня во многом благодаря тебе – не случилось, так что… ты там обещал мне кое-что рассказать.
– Про что это? – попытался сделать вид, что ничего такого не было Даниил, кляня себя за то, что не выдержал и проговорился-таки. Был же, наверное, какой-то способ всё разрулить не болтая, был… но вчера он его найти не смог. Устал, был эмоционально опустошён после тяжёлого и долгого спора в Экипаже – и на тебе! Проговорился.