- Но это же немыслимо много! - покачал головой князь. – Мы как будто ведем сражение насмерть.
- А вы думали, перевороты стоят дешево?
- Нет, конечно, но, получается, вы запланировали на будущий год сохранение и преумножение вооруженной силы. Зачем? Сальтолучарду некуда девать деньги? Ведь все уже сделано!
- Вы как будто против военных расходов? - иронически улыбнулся Курцио.
- Я категорически люблю военные расходы! - Гайот перешел, было, на повышенный тон, но опомнился и понизил голос. - Нет ничего лучше честной денежки за добрую пехотную работу. Но… сколько расходовала казна прежде?
- С учетом личных доходов Императора от ярмарки, имперская казна тратила за год около четырехсот пятидесяти тысяч мерков.
- Полмиллиона золотых, - повторил Гайот. - И это на все, от почтовой службы до содержания резиденций Его Величества.
- Да, так и есть.
- И вы говорите, что Островные казначеи намерены потратить в будущем году только на войско в два раза больше? Я никогда не был мытарем, но даже мне ясно, что такую сумму невозможно собрать. А это значит, что кому-то не заплатят.
- Совершенно верно.
* * *
- Значит, кому-то не заплатят, - сухим, неприятным голосом отметил граф, и князь улыбнулся еще шире, впрочем, стараясь делать это незаметно. Но следующая ремарка последовала не от Курцио, как можно было бы ожидать, а со стороны герцога. Он заполнил очередную страницу книжечки, поднял карандаш, словно указку, и резко выпалил, уже не заботясь о приличиях:
- А я же предупреждал… Я говорил!
- Говорили, - согласился Курцио.
- Вы не послушали! - бросил Вартенслебен.
- Они не послушали, - Курцио четко выделил интонацией слово «они». - И я до последнего старался их переубедить. Но Тайный Совет решил по-своему.
Вартенслебен швырнул на стол карандаш, выразив одним жестом всю глубину ярости, охватившей герцога. Курцио, не позволяя разговору перерасти в обмен жаркими репликами, вышел в геометрический центр диспозиции, приковав общее внимание.
- Господа, собственно ради этого мы собрали здесь этот маленький… - Курцио позволил себе ироническую улыбку. - Комплот. Потому что, как совершенно справедливо заметил мой любезный друг, господин Гайот, мы относимся к людям, которые привыкли сами брать за горло судьбу. А дело вполне может развернуться так, что судьба возьмет за горло нас. И хорошо бы этому воспрепятствовать.
- Совместно и батьку бить легче? - хмуро и по-плебейски пошутил Вартенслебен.
- Да.
- Итак, Сальтолучарду и Двору следует каким-то чудесным образом найти миллион золотых, - констатировал Шотан. - Верно?
- Полтора миллиона, - уточнил Курцио. - Ведь от текущих расходов Двор не освобожден.
- Не выйдет, - буркнул Вартенслебен, снова откупорив бутылочку с перцем, чтобы прочистить легкие. - Ведь придется оплачивать уже имеющиеся долги Готдуа. И если купеческим гильдиям можно показать хер, то банковским домам приматоров сказать «кому должен, от всей души прощаю» уже не выйдет. Высшая аристократия держит нейтралитет, но только до тех пор, пока Алеинсэ будут платить хотя бы проценты. А учитывая, что год будет очень тяжелым, приписывать и воровать станут как в последний день, сколько ни вешай. Два миллиона, и это по самой низкой планке.
Курцио молча склонил голову, дескать, все так и есть. И подумал, что герцог, конечно, телом ослаб, но разум старика по-прежнему остер. Удолар может оказаться полезнейшим союзником. Или наоборот. Впрочем, это решится в ближайшем будущем, возможно сейчас, в этом зале.
- Что ж… - Вартенслебен глубоко затянулся из бутылочки, обменялся взглядами с Шотаном. - Я проверю ваши числа, но в целом картина совпадает с той, что вижу я. Благодарю за то, что заполнили кое-какие белые пятна, например, я был уверен, что жандармов на содержании гораздо меньше. А горской пехоты, наоборот, по крайней мере, тысяч двенадцать.
- Мы рассчитывали на пятнадцать, - признался Курцио. - Это решило бы много проблем и позволило сэкономить на коннице. Пикинеры и алебардисты Столпов дисциплинированны, организованны, а главное - их нельзя перекупить. И самый дорогой пехотинец дешевле самого дешевого кавалериста. Очень хорошее вложение военного капитала. Но, к сожалению, Столпы увязли в собственной междоусобице, так что нанять удалось лишь девять тысяч. Восемнадцать полков и двадцать семь отдельных отрядов без собственных знамен.