- Ты можешь научить меня волшебству?
- Нет. Тебя нельзя обучить магическим практикам.
- Но почему?
- Не дано, - сказал, как отрезал Пантин, однако затем смилостивился и уточнил. - Магии в мире осталось очень мало. Обучиться волшбе могут лишь люди одаренные по рождению, предрасположенные к сему искусству. Ты к ним не относишься. Все равно, что учить живописи слепца.
Ох, знал бы ты… подумала Елена, однако решила пока не делиться кое-какими подробностями своей жизни в Ойкумене. Успеется.
- Хорошо… А сколько вас таких? - продолжила она.
- Очень мало. Когда-то было больше.
- Что случилось?
Пантин вздохнул, посмотрел в мутное небо с редкими облачками, которые темнели как чернильные кляксы. То ли он ждал от лекарки большего, то ли просто впал в меланхолию.
- Насколько я понимаю, ты уже познакомилась… с ней?
- Она пыталась меня убить. Один раз точно. Насчет второго не уверена, но думаю, тоже была она. Со мной не справилась, но убила… близких мне людей. Они умерли плохо.
- И ты хочешь отомстить?
- Я хочу выжить. Боюсь, третьей встречи мне не пережить. И да, отомстить. А еще узнать, кто за всем прячется. Ее кто-то направляет, она обмолвилась насчет того, что ей, в конце концов, позволят сделать со мной что-то особенное.
Беседа развивалась как-то сумбурно, но и обстановка располагала. Мысли путались и перескакивали с одного на другое.
- Если вы можете… такое, зачем вам клинки? - спросила она. - Зачем колдуну драться мечом?
- Многие задавались этим вопросом, - Пантин пригладил бородку. - Многие… Ответ на самом деле непрост. Для этого надо понимать, что такое магия и как она действует… точнее действовала. Это долгий рассказ, поэтому я скажу так. Волшебник способен на многое… был. Однако не всегда, не везде. Случалось так, что нужно поработать и клинком. Поэтому находились те, кто стремился овладеть обоими искусствами.
- Черте… мой наставник говорил, что это тяжело, и адептов поражало безумие.
- Он был прав. Овладеть в равной степени мастерством клинка и волшебством невероятно сложно. Для этого требовалась умственная дисциплина, как у святого подвижника. Десятилетия истязающих упражнений. И, как бы это сказать…договор с силами, что неизмеримо выше человека.
«Продать душу сатане» - крутилось в голове у Елены, но женщина промолчала, обратившись в слух.
- Если этим пренебречь, душа человека… искажается. Его поражает безумие, однако не такое, как у обычных несчастных, которых сажают на цепи в лечебницах. Оно больше похоже на тьму, которая травит рассудок по капле. Пробуждает самое темное, самое ничтожное и нелюдское, что скрыто на дне разума. И если помрачение коснулось человека, обратить его вспять невозможно.
- Та… женщина… - Елена дернула головой, зябко поежилась, вспоминая дьявольский огонь в глазах черной ведьмы. - Она казалось безумной, но действовала здраво.
- Развитие этой беды можно задержать. Можно даже обратить его на пользу себе. Но средства… скажу так, лекарство под стать недугу, а может и похуже.
- А…
Пантин жестом остановил ее.
- Этого достаточно. Если ты имеешь хоть каплю разума, то поймешь, о чем я. Если нет, то слова тем более лишены смысла. Ты будешь слушать дальше?
- Да!
- Когда прежний мир закончился, искусство соединения несовместимого было утеряно. Всех, кто с той поры старался идти двумя путями сразу, ждал один конец. И очень быстрый. Кроме нее.
- Она сумела… найти то лекарство, что страшнее хвори?
- Именно так. Со временем тьма поглотит без остатка и ее душу. Но это случится не сегодня. не завтра и не через год. Так что идея подготовиться к встрече, я бы сказал, довольно разумна.
Тут Елене в голову пришла мысль, от которой она вздрогнула, уже не первый раз в этот день.
- Но это значит, что ты… вы…
Она осеклась.
- Да. Я видел гибель прежнего мира, - спокойно и без всякой рисовки подтвердил Пантин.
- Сколько же тебе лет, - пробормотала женщина, пытаясь высчитать в уме. Катаклизм случился то ли четыре, то ли пять столетий назад, да и к его началу воин-маг вряд ли был юнцом. То есть этому приятному в общении, умному и благообразному дядьке, что идет по левую руку, исполнилось не меньше полутысячи лет… Десять обычных жизней, скорее больше. Охренеть и не встать, как сказал бы Дед.
- Много, - усмехнулся в усы Пантин. - Больше, чем хотелось бы.
- Так, - Елена потерла виски, приводя в порядок мысли. - С чего мы начали… Ага! Так ты знаешь, кто я?
- Я уже сказал, знаю, - терпеливо повторил Пантин.
- И… кто? Я… избранная?